Все новости
Шизофрения, описанная и нарисованная шизофрениками
13 мар. 2018
1936
Не так давно вышла Hellblade — игра, посвященная самому странному и таинственному психическому расстройству — шизофрении. Создатели в процессе разработки посещали психиатрические лечебницы, советовались со специалистами и беседовали с больными, чтобы лучше понять, что происходит в голове у человека с помутившимся рассудком. Свои знания они перенесли в игру, очень красочно отразив тот ужас, который испытывает больной.
Как говорил Г. Ф. Лавкрафт,
самый сильный страх — это страх неведомого, возможно, именно поэтому шизофрения, как наименее известное и понятное заболевание, обрело за многие годы своего существования почти мифический характер.
Ее симптомы, вызывающие у людей галлюцинации, вводящие их в депрессию и заставляющие слышать потусторонние голоса, лишь добавляют налет тайны, еще больше вводя в ужас перед неизвестным. Мы провели свое небольшое исследование и нашли истории и картины, написанные шизофрениками. Все они принадлежат разным людям, но, объединив их, можно увидеть нечто схожее — безумие, рвущееся наружу, будто из глубины древности, и пытающееся достучаться до человеческого рода через сознание страдающих. Если хотите хотя бы отдаленно понять, что чувствуют шизофреники, рекомендуем прочитать то, что они сами пишут и рисуют.
Картины Зака Данна
«Бессонница была первым симптомом. Как бы странно это ни звучало, но я ложился в кровать и не мог выключить мозг. Думы, отращивая длинные щупальца, заворачивали в них мои мысли, и, срастаясь друг с другом, опутывали голову словно плющ. В особо тихие ночи я зарывался под одеяло и бессильно кричал сиплым шепотом: «Заткнись. Бл**ь».
После первой беспокойной ночи я был разбит, в кишках что-то урчало и скреблось, но я все еще думал, что просто переутомился. На работу, в винный магазин, я пришел, стараясь победить усталость и забыть кошмар прошлой ночи. Мне казалось, что я смогу работать, надо было лишь прогнать туман с глаз и прийти в себя. Сейчас я понимаю, что это были предвестники наступавшей болезни.
Когда шеф попросил меня проверить бутылки, я с трудом уловил его слова, потому что те разлетелись в воздухе, словно их произнесли три разных человека. Проглядывая квитанцию, я не мог сосредоточиться — так бывает, когда пытаешься разглядеть деревья в густом тумане. Все меня спрашивали, все ли со мной в порядке, а я лишь отвечал, что не спал прошлой ночью.
Через два месяца у меня случилась паническая атака. Я знал, как она выглядит, потому что видел ее у своей девушки. Однажды она упала на пол в кинотеатре и начала глубоко дышать, чтобы предупредить рвоту. Со мной произошло то же самое.
Это было ужасно. В ту ночь я трясся в кровати, словно от жуткого холода, вот только моя кожа вскипала изнутри. Ноги смяли простыню, а в голове звучала какофония голосов, будто толпа зевак бубнила над подушкой. Ничего необычного: просто тихий, непрерывный гомон.
Я не спал всю ночь, чувствуя себя парализованным. Шум нарастающими волнами накрывал меня с головой, а вместе с ним кто-то или что-то заполняло мое тело. И оно взяло надо мной контроль. Это не я трясся от страха, боясь зайти в ванную помочиться, но это я пытался попасть в стакан, разливая мочу по полу. Это не я скинул простыню, чтобы полностью голым растянуться на матрасе, только так ощущая себя в безопасности. Это не я вонзил канцелярский нож себе в пятку, пытаясь от отчаяния выковырять себя оттуда. И лишь только взошло солнце, я подумал: «Я хочу к маме».
К счастью, она была недалеко, этажом ниже. Я позвонил ей, потому что боялся ступить на пол, думая, что кишки вывалятся наружу. Я не помню, что она сказала, но через несколько минут она открыла дверь и увидела меня, сидящего в трусах на матрасе, пропитанном мочой и кровью. Она позвонила в «Скорую». Врачи отвезли меня в клинику, где мне диагностировали шизофрению». Дэниэл Смит, 25 лет
Картины Луиса Уэйна
Когда люди думают о шизофрении, они представляют сумасшедших бездомных, а не милую маленькую девочку, как моя Яни. Когда ей было два годика, она намного опережала своих сверстников. Она складывала и вычитала, составляла полноценные предложения. В три года она уже знала периодическую таблицу. Врачи говорили, что она невероятно умна: тест IQ показал результат 146. Яни говорила, что водится с кошкой по имени Полночь. Мы думали, что у нее просто бурное воображение, но, как оказалось, она и вправду ее видела и видит до сих пор.
Она жевала ножки стула до тех пор, пока у нее изо рта не начинала течь кровь. Она пыталась засунуть в уши карандаши и вилки, стараясь проткнуть перепонки. Было страшно смотреть на нее, зная, что ничем не можешь помочь. В ри года она начала слышать голоса. Сперва она видела только кошку, но потом к ней присоединились крысы, собаки и маленькая девочка, которая приказывала ей убить нашего пса. Она же сказала Яни задушить себя рукавами моей рубашки и выброситься из окна. Когда у нас родился сын, Яни кидалась на него, едва тот начинал плакать. Она утверждала, что об этом ее просили крысы, но потом сама вызвалась поехать в больницу. «Я хочу убить Бодхи все время, и я не могу с этим справиться» — сказала она.
Наш брак с женой разваливался, дело шло к разводу. Однажды я хотел покончить с собой: уже взял бутылку виски, высыпал в руку горсть антидепрессантов, но затем увидел Яни, которая стояла напротив и смотрела на меня, раздавленного и сломленного, своими большими голубыми глазами. Я рухнул на пол, разрыдавшись, как ребенок, впервые за долгие годы, а она обняла меня, сказав: «Все хорошо, папочка».— Майкл 36 лет, о своей шестилетней дочери, больной шизофренией.
Картины Йохфра Боссхарта
«В своем безумии я наткнулся на свист мертвецов, шепот забытых богов, тайную музыку четырех элементов. Я заглянул во всевидящее око, и его взор иссушил мой мозг. Это то, что врачи никогда не признают — исход освобожденного разума. Таблетки только ослабляют паранойю, снижают вибрацию этого мира, но когда ты не в своем уме, ты ощущаешь себя снова ребенком: цвета, звуки — все чувствуется острее. Каждый гудок автомобиля жирной полосой подчеркивает твои мысли. Каждая сирена звучит как послание невидимого странника.
Зов Бога, кем бы он ни был, утихает, пока ты глотаешь пилюли, но он никогда не исчезает. Он медленно скользит по подкорке твоего разума, и ты возвращаешься к реальности, но духи остаются. Ты думаешь: «Жив ли я еще?», спрашиваешь себя: «В том ли я измерении, в котором родился?». Кошка моргает, и мысли испаряются, а ты начинаешь путь заново, отрицая все, что было до этого, но ты никогда не сможешь уйти от наваждения. Ты как канатоходец, балансируешь между двумя истинами, каждая из которых зовет к себе. Я жив. Я мертв. Бог нашептывает мне тайны. Дьявол раскрывает секреты. Я нормальный. Я безумен. Ты помнишь то, о чем думал, перед тем как свихнулся, но оно кажется таким нелепым. Таким простым.
В последние дни своего здравомыслия я смотрел «Матрицу». Позже, провалившись в кроличью нору, я убеждал себя, что попал в симуляцию. Когда полицейские выволокли меня из квартиры, я думал, что они ведут меня к вознесению. Они задавали простые вопросы, а я полагал, будто они испытывают мой дух. «Что привело вас в Монреаль?» — спрашивали они. «Узреть свет» — отвечал я. В их глазах я видел свое отражение, они считали меня дьяволом. Я изобразил отчет ядерной бомбы и закричал: «Все повторится эхом в истории!». Они кинули меня в комнату для психов, а затем милая медсестра вонзила мне в вену иглу от шприца, полного Лоразепама, и я провалился в собственный кошмар.
На следующий день меня повели в просторную комнату, где сидели психиатр и его помощник. Помощник спросил меня, знаю ли я где нахожусь. «В чистилище» — ответил я. Врач улыбнулся, сказав: «Вы пережили свой первый психический срыв». Я был все еще слишком слаб от Лоразепама и считал это наказанием, но врач так не думал. Непонятым и отчужденным я страдал за грехи того, кого никогда не существовало, того, кто не нуждался ни в ком, чтобы быть счастливым. И тогда на меня снизошло озарение, я осознал, что остальные люди все еще спят.
Я отказался от таблеток, которые мне предлагали, боясь, что они отравят мой мозг. Я был уверен в том, что все 26 лет моей жизни я провел в неведении, скрываясь от мира за туманной вуалью, и теперь наконец увидел его таким, какой он был на самом деле: полный тайн, загадок, дрожащий от символов и двусмысленности. Психиатр дал мне подписать какую-то бумагу, но письмо ожило у меня в руках, у каждой буквы были жизнь и смысл. Несколько минут я пялился на листок, а затем отдал его обратно врачу, так ничего не подписав. «Это предвестники того, чем я не хочу быть» — сказал я, и он вышел из комнаты пыхтя.
Это было в том время, когда я вновь подумал о Боге, как делал это раньше. Великая сила начала обретать форму в моей памяти. Это странно, потому что я всегда был атеистом. Я часами наблюдал за тем, как Ричард Докинз или Кристофер Хитченс спорят с религиозными фанатиками на YouTube. Я любил читать о научных открытиях, но сейчас их хрупкий замок обвалился для меня. Рациональная часть моего сознания закрылась, и я понял, что нахожусь на перепутье между вознесением и тем миром, что остался позади. Застрявший. Застигнутый врасплох.
Мне было все еще слишком страшно оттого, что мои мысли могут оказаться правдой. Я должен буду понести наказание, если только посмею привнести их в этот мир. Будто искушения Дьявола, иллюзорные блики реальности были чем-то, о чем стоит молчать. Я понял первое правило нового мира, в который так внезапно попал: Молчание – лучший друг, который никогда не предаст.
К сожалению, от медиков негде было скрыться. Они украли мою болезнь, записав в свои бланки, и, хотя я отказался от лекарств, убеждать окружающих в том, что я нормален было бы безумием.
В самые скверные дни слова падали в мою голову, словно капли из протекающего крана. И с каждой каплей разрастался страх, что следующей не последует, будто шестеренки в моей голове заржавели. Иногда мне кажется, что хуже уже некуда, но я понимаю, что через год будет гораздо хуже. Эти мысли жгут меня, словно пламя костра, полыхающего подо мной. Но если смогу оставить после себя славную историю, значит я прожил не зря» — Дэниэл Росс, 26 лет.
Источник: https://disgustingmen.com/zhizn/schizophrenia-in-art
Как говорил Г. Ф. Лавкрафт,
самый сильный страх — это страх неведомого, возможно, именно поэтому шизофрения, как наименее известное и понятное заболевание, обрело за многие годы своего существования почти мифический характер.
Ее симптомы, вызывающие у людей галлюцинации, вводящие их в депрессию и заставляющие слышать потусторонние голоса, лишь добавляют налет тайны, еще больше вводя в ужас перед неизвестным. Мы провели свое небольшое исследование и нашли истории и картины, написанные шизофрениками. Все они принадлежат разным людям, но, объединив их, можно увидеть нечто схожее — безумие, рвущееся наружу, будто из глубины древности, и пытающееся достучаться до человеческого рода через сознание страдающих. Если хотите хотя бы отдаленно понять, что чувствуют шизофреники, рекомендуем прочитать то, что они сами пишут и рисуют.
Картины Зака Данна
«Бессонница была первым симптомом. Как бы странно это ни звучало, но я ложился в кровать и не мог выключить мозг. Думы, отращивая длинные щупальца, заворачивали в них мои мысли, и, срастаясь друг с другом, опутывали голову словно плющ. В особо тихие ночи я зарывался под одеяло и бессильно кричал сиплым шепотом: «Заткнись. Бл**ь».
После первой беспокойной ночи я был разбит, в кишках что-то урчало и скреблось, но я все еще думал, что просто переутомился. На работу, в винный магазин, я пришел, стараясь победить усталость и забыть кошмар прошлой ночи. Мне казалось, что я смогу работать, надо было лишь прогнать туман с глаз и прийти в себя. Сейчас я понимаю, что это были предвестники наступавшей болезни.
Когда шеф попросил меня проверить бутылки, я с трудом уловил его слова, потому что те разлетелись в воздухе, словно их произнесли три разных человека. Проглядывая квитанцию, я не мог сосредоточиться — так бывает, когда пытаешься разглядеть деревья в густом тумане. Все меня спрашивали, все ли со мной в порядке, а я лишь отвечал, что не спал прошлой ночью.
Через два месяца у меня случилась паническая атака. Я знал, как она выглядит, потому что видел ее у своей девушки. Однажды она упала на пол в кинотеатре и начала глубоко дышать, чтобы предупредить рвоту. Со мной произошло то же самое.
Это было ужасно. В ту ночь я трясся в кровати, словно от жуткого холода, вот только моя кожа вскипала изнутри. Ноги смяли простыню, а в голове звучала какофония голосов, будто толпа зевак бубнила над подушкой. Ничего необычного: просто тихий, непрерывный гомон.
Я не спал всю ночь, чувствуя себя парализованным. Шум нарастающими волнами накрывал меня с головой, а вместе с ним кто-то или что-то заполняло мое тело. И оно взяло надо мной контроль. Это не я трясся от страха, боясь зайти в ванную помочиться, но это я пытался попасть в стакан, разливая мочу по полу. Это не я скинул простыню, чтобы полностью голым растянуться на матрасе, только так ощущая себя в безопасности. Это не я вонзил канцелярский нож себе в пятку, пытаясь от отчаяния выковырять себя оттуда. И лишь только взошло солнце, я подумал: «Я хочу к маме».
К счастью, она была недалеко, этажом ниже. Я позвонил ей, потому что боялся ступить на пол, думая, что кишки вывалятся наружу. Я не помню, что она сказала, но через несколько минут она открыла дверь и увидела меня, сидящего в трусах на матрасе, пропитанном мочой и кровью. Она позвонила в «Скорую». Врачи отвезли меня в клинику, где мне диагностировали шизофрению». Дэниэл Смит, 25 лет
Картины Луиса Уэйна
Когда люди думают о шизофрении, они представляют сумасшедших бездомных, а не милую маленькую девочку, как моя Яни. Когда ей было два годика, она намного опережала своих сверстников. Она складывала и вычитала, составляла полноценные предложения. В три года она уже знала периодическую таблицу. Врачи говорили, что она невероятно умна: тест IQ показал результат 146. Яни говорила, что водится с кошкой по имени Полночь. Мы думали, что у нее просто бурное воображение, но, как оказалось, она и вправду ее видела и видит до сих пор.
Она жевала ножки стула до тех пор, пока у нее изо рта не начинала течь кровь. Она пыталась засунуть в уши карандаши и вилки, стараясь проткнуть перепонки. Было страшно смотреть на нее, зная, что ничем не можешь помочь. В ри года она начала слышать голоса. Сперва она видела только кошку, но потом к ней присоединились крысы, собаки и маленькая девочка, которая приказывала ей убить нашего пса. Она же сказала Яни задушить себя рукавами моей рубашки и выброситься из окна. Когда у нас родился сын, Яни кидалась на него, едва тот начинал плакать. Она утверждала, что об этом ее просили крысы, но потом сама вызвалась поехать в больницу. «Я хочу убить Бодхи все время, и я не могу с этим справиться» — сказала она.
Наш брак с женой разваливался, дело шло к разводу. Однажды я хотел покончить с собой: уже взял бутылку виски, высыпал в руку горсть антидепрессантов, но затем увидел Яни, которая стояла напротив и смотрела на меня, раздавленного и сломленного, своими большими голубыми глазами. Я рухнул на пол, разрыдавшись, как ребенок, впервые за долгие годы, а она обняла меня, сказав: «Все хорошо, папочка».— Майкл 36 лет, о своей шестилетней дочери, больной шизофренией.
Картины Йохфра Боссхарта
«В своем безумии я наткнулся на свист мертвецов, шепот забытых богов, тайную музыку четырех элементов. Я заглянул во всевидящее око, и его взор иссушил мой мозг. Это то, что врачи никогда не признают — исход освобожденного разума. Таблетки только ослабляют паранойю, снижают вибрацию этого мира, но когда ты не в своем уме, ты ощущаешь себя снова ребенком: цвета, звуки — все чувствуется острее. Каждый гудок автомобиля жирной полосой подчеркивает твои мысли. Каждая сирена звучит как послание невидимого странника.
Зов Бога, кем бы он ни был, утихает, пока ты глотаешь пилюли, но он никогда не исчезает. Он медленно скользит по подкорке твоего разума, и ты возвращаешься к реальности, но духи остаются. Ты думаешь: «Жив ли я еще?», спрашиваешь себя: «В том ли я измерении, в котором родился?». Кошка моргает, и мысли испаряются, а ты начинаешь путь заново, отрицая все, что было до этого, но ты никогда не сможешь уйти от наваждения. Ты как канатоходец, балансируешь между двумя истинами, каждая из которых зовет к себе. Я жив. Я мертв. Бог нашептывает мне тайны. Дьявол раскрывает секреты. Я нормальный. Я безумен. Ты помнишь то, о чем думал, перед тем как свихнулся, но оно кажется таким нелепым. Таким простым.
В последние дни своего здравомыслия я смотрел «Матрицу». Позже, провалившись в кроличью нору, я убеждал себя, что попал в симуляцию. Когда полицейские выволокли меня из квартиры, я думал, что они ведут меня к вознесению. Они задавали простые вопросы, а я полагал, будто они испытывают мой дух. «Что привело вас в Монреаль?» — спрашивали они. «Узреть свет» — отвечал я. В их глазах я видел свое отражение, они считали меня дьяволом. Я изобразил отчет ядерной бомбы и закричал: «Все повторится эхом в истории!». Они кинули меня в комнату для психов, а затем милая медсестра вонзила мне в вену иглу от шприца, полного Лоразепама, и я провалился в собственный кошмар.
На следующий день меня повели в просторную комнату, где сидели психиатр и его помощник. Помощник спросил меня, знаю ли я где нахожусь. «В чистилище» — ответил я. Врач улыбнулся, сказав: «Вы пережили свой первый психический срыв». Я был все еще слишком слаб от Лоразепама и считал это наказанием, но врач так не думал. Непонятым и отчужденным я страдал за грехи того, кого никогда не существовало, того, кто не нуждался ни в ком, чтобы быть счастливым. И тогда на меня снизошло озарение, я осознал, что остальные люди все еще спят.
Я отказался от таблеток, которые мне предлагали, боясь, что они отравят мой мозг. Я был уверен в том, что все 26 лет моей жизни я провел в неведении, скрываясь от мира за туманной вуалью, и теперь наконец увидел его таким, какой он был на самом деле: полный тайн, загадок, дрожащий от символов и двусмысленности. Психиатр дал мне подписать какую-то бумагу, но письмо ожило у меня в руках, у каждой буквы были жизнь и смысл. Несколько минут я пялился на листок, а затем отдал его обратно врачу, так ничего не подписав. «Это предвестники того, чем я не хочу быть» — сказал я, и он вышел из комнаты пыхтя.
Это было в том время, когда я вновь подумал о Боге, как делал это раньше. Великая сила начала обретать форму в моей памяти. Это странно, потому что я всегда был атеистом. Я часами наблюдал за тем, как Ричард Докинз или Кристофер Хитченс спорят с религиозными фанатиками на YouTube. Я любил читать о научных открытиях, но сейчас их хрупкий замок обвалился для меня. Рациональная часть моего сознания закрылась, и я понял, что нахожусь на перепутье между вознесением и тем миром, что остался позади. Застрявший. Застигнутый врасплох.
Мне было все еще слишком страшно оттого, что мои мысли могут оказаться правдой. Я должен буду понести наказание, если только посмею привнести их в этот мир. Будто искушения Дьявола, иллюзорные блики реальности были чем-то, о чем стоит молчать. Я понял первое правило нового мира, в который так внезапно попал: Молчание – лучший друг, который никогда не предаст.
К сожалению, от медиков негде было скрыться. Они украли мою болезнь, записав в свои бланки, и, хотя я отказался от лекарств, убеждать окружающих в том, что я нормален было бы безумием.
В самые скверные дни слова падали в мою голову, словно капли из протекающего крана. И с каждой каплей разрастался страх, что следующей не последует, будто шестеренки в моей голове заржавели. Иногда мне кажется, что хуже уже некуда, но я понимаю, что через год будет гораздо хуже. Эти мысли жгут меня, словно пламя костра, полыхающего подо мной. Но если смогу оставить после себя славную историю, значит я прожил не зря» — Дэниэл Росс, 26 лет.
Источник: https://disgustingmen.com/zhizn/schizophrenia-in-art