Взгляды юнгианцев на психопатическую личность

Теоретические взгляды юнгианцев на психопатическую личность

Развивая мысль Юнга, Нойманн описывает, как может выглядеть бессознательное для недостаточно развитого или неподготовленного Я:
На ранних фазах сознания нуминозность архетипа настолько превосходила человеческое представление, что ему нельзя было придать никакой формы. И когда позже изначальный архетип оформляется в воображении человека, его представления часто чудовищны и нечеловечны. Это фаза химерических созданий, составленных из различных животных или животных и людей — грифонов, сфинксов, гарпий, например — а также таких чудовищ, как фаллические и бородатые матери. Только когда сознание приучается смотреть на явление с некоторого расстояния, реагировать более тонко, дифференцировать и отличать, смесь символов, пребывавших в изначальном архетипе, разделяется на группы символов, свойственных одиночному архетипу или группе связанных архетипов; короче, они становятся различимыми.

(Neumann 1963: 12-13)

Противоположности, которые более развитым сознанием очевидно воспринимаются как отдельные явления/понятия, для человека с психопатической структурой смешиваются во вневременную вечную бессознательную реальность и остаются недифференцированными даже во взрослом состоянии. Например, могут смешиваться и оставаться относительно не дифференцируемыми такие понятия как хорошее-плохое, правильное-неправильное, Я и другие,. Один из способов представить себе то, как психопат вовлечен в это хаотичное бессознательное, это помнить, что он не имморальный, а аморальный. Он не столько нацелен на эксплуатацию других людей, сколько воплощает собой хищника, подобно миру природы и животных. Самым сложным для понимания мира психопатов является слияние сексуальности и агрессии. Развитие психопатического Я останавливается на этапе, на котором в сознании еще не произошло разделение сексуальности и агрессии. Данное примитивное восприятие подпитывается моделью реальности, ориентированной на действие, и может сформировать садомазохистический вариант сексуальности, а в худшем случае привести к осуществлению физического насилия над другими людьми (изнасилование, пытки, сексуальное принуждение). Тем не менее, в случае наличия высокоразвитого Я и наличия внутренней психопатической структуры, смешение сексуальности и агрессии может принять более привычную для нас форму: харизматичный соблазнительный продавец, сексуальный манипулирующий парикмахер, властный амбициозный и успешный директор предприятия.

Истоки психопатии в антагонистической модели отношений
Без наличия окружения, которое привлечет развивающееся сознание младенца и поведет его в сторону модели поиска или избегания привязанности, все связи внутренние и внешние выстраиваются по пути обороны и защиты от отношений. Ребенок с антагонистической моделью взаимодействия поддерживает свое выживание, интеграцию и придает смыслы при помощи актов доминирования, манипуляции и контроля. Он стремится к борьбе за власть и в буквальном смысле становится один против всего мира. Его питает агрессия, применяемая в качестве защиты и самообороны, у него практически нет связи с миром воображения (его творческим потенциалом) и существует ограниченный доступ к чувствам, которые обеспечивают благополучие и взаимосвязь эмоциональной составляющей бессознательного. Как Синяя Борода и королевна из сказки про морскую рыбку, антагонистичный человек остается изолирован в своем мире импульсивных действий.

Как мы видели в словах Нойманна, если сознание не идет по пути развития из бессознательного в результате безразличного, недоброжелательного или враждебного взаимодействия между матерью (ухаживающим человеком) и ребенком, исходно примитивное сознание остается погруженным в недифференцированное бессознательное. Интрапсихически данная погруженность позволяет удерживать противоположности в состоянии неразделенности. В результате ребенок, имеющий предрасположенность к психопатии, неспособен идентифицироваться ни с хорошим, ни с плохим объектом. Явной остается динамика слияния сексуальности и агрессии, что не позволяет разделить их и осознать. К сожалению, природный темперамент ребенка, опыт ранних отношений и последующее отсутствие интрапсихической дифференциации вносят свой вклад в формирование и развитие очень злого и примитивного внутреннего архетипа. Такой ребенок идентифицируется и становится одержим архетипом незнакомца.

В процессе развития в возрасте примерно 9 месяцев ребенок проходит стадию страха при виде незнакомого человека, которая является следствием внутренней фантазии (Schore 2003b: 159, 2003c). Считается, что данная фантазия помогает младенцу предвосхитить существование хищника в окружающем внешнем мире. Примерно в этом же возрасте младенец начинает проявлять беспокойство и тревогу в присутствии незнакомых ему людей. Ребенок с антагонистичной моделью отношений, лишенный опыта безопасных отношений и присутствия заботливых и знакомых других, идентифицируется с тем, что называют «селфобъектом незнакомца», который переживается как хищник (Grotstein 1982). Гротштейн рассматривал данный селфобъект как априорную репрезентацию бессознательно предвосхищающую наличие врага, который существует как внутри нас, так и снаружи. «Для ребенка, который имеет психопатическую структуру, хищнический селфобъект становится доминирующей внутренней фигурой» (Meloy 1988: 46). Присутствие данной фигуры позволяет ребенку выстроить защиту путем идентификации с нуминозным архетипом. Иными словами, люди с антагонистическим типом отношений живут с относительно неразвитым Я, неспособностью формировать привязанность с другими людьми, а сила идентификации с данным архетипом делает невозможным дальнейшее развитие психики и какие-либо изменения. При наличии архетипа незнакомца идентификация с дифференцированным хорошим или плохим объектом становится бессмысленной. Метафорически это можно было бы выразить так: «Я не грешник и не добрый самаритянин; Я – мстительный Бог, правящий миром!»

Ранняя идентификация с архетипом хищника является основным фактором недостаточного развития сверх-Я. Без функционирующего сверх-Я у человека явно выражена проекция вины, нехватка моральных правил и неспособность контролировать импульсивное поведение. Такое слияние и погруженность в бессознательное создает ощущение, что человек окутан его пеленой. В результате у него появляется обаяние архетипического плана и вызывает в других практический животный страх. Идентификация с образом хищника присуща не только людям, она скорее является вне временной. Далее мы рассмотрим динамику и проявление данного архетипа в структуре антагонистических типов характера (психопатический, параноидный, альфа нарциссический и пассивно-агрессивный).

Архетипическая динамика аналитических отношений: опасность отсутствия опыта работы с психопатами
В начале практики ко мне в терапию пришла женщина по имени Сью, у которой была довольно сложная личная история, полная отчаяния. Далее мы более подробно поговорим о ней, но пока что вкратце опишем ее случай для иллюстрации внутренней динамики. Она была наркоманкой, на ее имущество (дом) был наложен арест, и в попытке наладить жизнь Сью использовала все свою энергию на разработку и реализацию следующей схемы вложения денег, чтобы сорвать большой куш. Временами казалось, что она на самом деле развивается и предпринимает шаги, чтобы попытаться справиться с хаосом ее текущей жизни. Впоследствии стало ясно, что разработка различных планов является частью ее психопатического характера. Мои попытки помочь ей найти решение проблем, которые на самом деле были полнейшим обманом с ее стороны, лишь помогли укрепить существующие защиты. Моя эмпатия и желание помочь скрывали реальность – меня соблазнили и постоянно обманывали.

В результате неудачных ранних отношений на первом году жизни у Сью отсутствовали внутренние объекты, которые можно было бы проецировать на терапевта и развить перенос. Архетипически терапевт мог быть либо врагом-хищником или добычей. Учитывая данный факт, вероятность появления изменений очень мала, поскольку пациента лечат отношения и надежда на то, что архетипические паттерны можно будет преодолеть. Тем не менее, мы можем очень аккуратно доносить до сознания пациента свои контрпереносные реакции. Терапевт может чувствовать злость: на брошенный ему вызов и противостояние; на манипулирование им в отношениях, соблазнение; отношения доминирования; ощущение беспомощности перед лицом практически неизлечимой патологии; на то, что он стал объектом неустанной агрессии. Терапевт может буквально чувствовать себя добычей – его преследуют, пытаются перехитрить и обыграть, а затем атаковать. Подобные отношения могут вызвать ощущение «вторжения и пачкания грязью» (Meloy 1988: 72). В данном наблюдении Мелоя мы можем заметить недифференцированное смешение сексуальности и агрессии.

Ощущение терапевтом на себе уязвимости психопатического пациента приводит к весьма сложной ситуации. Проекция уязвимости должна быть возвращена пациенту, при этом принятие своей уязвимости является самым последним, что психопат мог бы позволить себе сделать. Вся их идентичность основана на том, чтобы быть неуязвимым; малейшая неудача данного адаптационного процесса может привести к психотической декомпенсации.

В архетипической реальности существует несколько фигур, которые часто появляются в динамике психопатической личности. Мы уже упоминали образы Синей бороды и принцессы из сказки «Морская рыбка». Одной из самых загадочных фигур такого плана является образ вампира, хищника из другого мира, который паразитирует на жизнетворной крови других людей. Данное бессмертное существо, которое ни живое, ни мертвое до конца, существует в сумерках и отбирает жизни. Если ребенок идентифицируется с подобной фигурой, он решает стать «живым мертвецом», жить без многогранного и сложного мира и опыта эмоциональной стороны жизни. Именно отсутствие эмоций приводит к появлению скуки и попыток преодолеть ее при помощи получения удовольствия от манипуляций и садомазохистического отыгрывания.

Психопатическая личность живет в рамках трех паттернов, которые работают против развития сознания. Особенностями таких людей является наличие противоположностей, которые остаются в бессознательном в не дифференцируемом состоянии. На раннем этапе своего развития ребенок идентифицируется с архетипическим образом незнакомца, что усиливается на этапе страха перед незнакомцами в возрасте 9 месяцев и фактически закрывает возможности для дальнейшего развития сознания. Данная нечеловеческая идентификация предотвращает взаимодействие с людьми и окутывает человека слоем бессознательного. Неадекватная дифференциация Я из примитивного бессознательного, характерного для первого года жизни младенца, приводит к его преобладанию в жизни взрослого человека.

Аффективная и хищническая агрессия
Личности с психопатическим расстройством наиболее склонны реагировать хладнокровной агрессией хищника, а не взрывной аффективной, которая присуща людям с другим типом привязанности (Meloy 1988; Schore 2003c). Данные виды агрессии проявляются на нейроанатомическом уровне разными способами. Хищник выслеживает, выжидает, преследует и нападает на жертву с целью ее уничтожения. В его тихой поступи и тихом дыхании мы видим признаки низкого уровня аффективного и психофизиологического возбуждения. Аффективная агрессия появляется в результате ощущения внутренней или внешней угрозы, что приводит к активации нервной системы и сопровождается атакующей или защитной позой. Сердце жертвы начинает быстро биться, дыхание учащается, а уровень тревоги повышается. «Хищническая агрессия является отличительным признаком психопата вне зависимости от того, является ли она примитивным актом насилия по отношению к незнакомому человеку или сложно спланированным и исполненным актом мести по отношению к деловому партнеру» (Meloy 1988: 25).

В результате психопат использует цикл манипулятивных защит для поддержания своего доминирующего положения, которое необходимо психологически и архетипически. Берстен описывает данный манипулятивный цикл как использование других людей и постоянную потребность «перекладывать что-то на кого-то» и чувством удовлетворения в случае одержания победы (Bursten 1972, as cited in Meloy 1988). Данный цикл и получение удовольствия являются примерами центральной динамики антагонистической модели отношений, построенной на власти и контроле, а не привязанности. Стоит отметить, что манипуляция данного типа личности отличается от манипуляций в других моделях привязанности. Целью манипуляции в модели поиска отношений является получение эмоциональной близости, в избегающих отношениях человек манипулирует для создания дистанции, психопат делает это для получения власти и контроля над другими.

Терапия и оценка пациента
Важными шагами для терапевта является диагностика и оценка уровня психопатии пациента, далее следует выбрать эффективную технику лечения. Неспособность психопата создавать привязанность и использовать межличностное взаимодействие для создания селф структур в значительной степени осложняют терапию. Некоторые специалисты считают психопатов неподходящими для терапии, что во многом является правдой. Для работы с такими пациентами необходимы специфические навыки, которые могут приобрести не все терапевты даже с большим опытом. Если пациент считается подходящим для терапии, специалист аналитического направления обычно выбирает путь установления человеческих отношений и развития переноса для работы с архетипической энергией. Однако стремление психопата к доминированию делает практически невозможным установление терапевтического альянса. Специалисты, работавшие с психопатами, применяли один и тот же способ, который парадоксален для психотерапии, - терапевт не должен прикладывать усилий и ориентироваться на какие-либо изменения. Терапевт должен разидентифицироваться с ролью целителя и/или спасателя. Эмпатия не приносит никакого результата и расценивается пациентом как проявление слабости и вызывает презрительное отношение к терапевту. Данная позиция является очень сложной для тех, кто пришел в профессию с желанием исцелять и заботиться о других. Терапевт может заинтересовать пациента, если продемонстрирует ему знание его корыстных намерений и целей. Неизменная позиция аналитика, установление четких границ и честность в конце концов может продемонстрировать психопату, что терапевт выходит за рамки предлагаемой роли жертвы хищника. Честность и уважение по отношению к пациенту может со временем привести к некому подобию человеческих отношений и способствовать развитию некоторого переноса. Любые изменения психопата даются с большим трудом, но чаще всего, увы, невозможны. Более высокофункционирующие психопаты могут иметь некоторую способность выстраивать отношения и соответственно изменяться. Иногда трансформация происходит в силу того, что пациент со временем «сдается» и начинает испытывать признаки тяжелой депрессии (даже с признаками психоза) и пытаться создать какую-то привязанность с другими.

Преимущественно психопат действует ради своего выживания. Архетипически он представляет собой энергию богини разрушения, бога войны, злодея, ведьмы, хищника (в качестве примера можно вспомнить сказку о Синей бороде). В сказке его убивают, но в психике он возвращается, поскольку архетип существует вне времени. Наше сознание может на время победить архетип, но внутренние фигуры постоянно циклически возвращаются и требуют, чтобы с ними считались.

Хищник является неотъемлемой частью природы и психики человека. И действительно, «внутренний хищник» в каждом из нас должен стать источником внутреннего баланса и трансформаций (Pinkola Esteas 1992: 39). Однако в рамках терапии характера мы понимаем, что неудачи в ранних отношениях младенца, особенности физиологии и мозга приводят к остановке развития эмоциональной сферы. Огромная внутренняя власть архетипа хищника не позволяет человеку встать на путь настоящих изменений.

Клинический пример: Сью – волк в овечьей шкуре
Высокофункционирующие психопаты не попадают в тюрьму или психбольницу. Они живут по соседству, становятся нашими коллегами, родственниками, пациентами и иногда обнаруживаются в нас самих. Психопаты соблазняют, манипулируют, обманывают, очаровывают и удачно лавируют между нормами закона, периодически нарушая их. В других они вызывают эмоциональный хаос и смятение, при этом оставаясь в состоянии эмоционального омертвения.

Такого клиента можно встретить практически в каждом кабинете, признаки психопата можно обнаружить в себе. И хотя мы можем не иметь психопатическую структуру личности, следует быть осторожным и внимательным к ее внутренней динамике, поскольку она присутствует в каждом и может оказывать большое влияние на нас. К нам в кабинет может прийти человек, полный отчаяния и нуждающийся в помощи, но мы не должны забывать о его настоящей внутренней структуре и истоках динамики психопата.

Моя коллега решила перенаправить ко мне пациентку, которую переживала как тяжелого клиента. Пациентку звали Сью, она являлась членом терапевтической группы и постоянно нарушала установленные в ней правила. Моя коллега убедила Сью пойти к терапевту, который не был бы связан с данной группой. Обратившись ко мне, она описала пациентку как очень энергичную и соблазнительную женщину. Сью на самом деле была очень энергичной, привлекательной и вызывала огромное любопытство. Я очень хорошо помню нашу первую сессию. Сью была очень рада попасть к юнгианскому аналитику, хотя и начинающему. Я спросил откуда она знает об этом, она ответила в заигрывающей и триумфальной манере, что является опытной ищейкой. Буквально тут же она начала рассказывать невероятно красочный сон, который, по ее мнению, должен был стать началом увлекательного путешествия по закоулкам ее души и истории жизни. Так все и произошло, сон стал началом многолетнего зловещего и странного танца.

Неудивительно, что первое отыгрывание началось в вопросе оплаты. Изначально на согласилась на мою ставку, затем, она начала рассказывать об ухудшении ее финансового положения, и как следствие попросила временно снизить оплату. Когда на ее имущество наложили арест, она попросила предоставить ей отсрочку, затем ей понадобились деньги для игры на бирже и т. д. Каждая ее причина была вполне логична и обоснована, являясь скорее вынужденной мерой в связи с текущими об, стоятельствами жизни. Однако все эти истории позволили увидеть устойчивую модель. Ее речь изобиловала различными планами по зарабатыванию денег: продажа вещей, имущества, предметов искусства, торговля на бирже и т. д. Она рисовала картины безумного успеха и получения нереальной прибыли, а потом приходила в ярость, когда не получалось осуществить задуманное. Несмотря на то, что в сфере бизнеса людей привлекают деньги, у Сью было желание «обмануть и ловко улизнуть с деньгами», что должно было меня насторожить и напомнить о желании психопата победить других и получить удовольствие именно от этого.

Сью демонстрировала многие признаки психопатического характера, но я оставался слеп. В тоже время мы вели большую работу над ее индивидуацией, в частности, над проявлением творческого начала. Сью хотела быть более уверенной в себе, оказывать влияние на мужчин, более свободно и креативно вести себя на любимой работе и заниматься скульптурой. Она считала, что ее проблемы с деньгами только отвлекали от настоящих целей, творчества и саморазвития. Больше всего ей хотелось иметь больше времени и возможности работать над скульптурами в своей студии. Она так хотела встать на свой путь индивидуации, но вся ее энергия уходила на попытки заработать деньги, сорвать большой куш, чтобы больше не тратить свою жизнь и силы на финансы.

Время от времени она рассказывала о своем детстве. Ее мать была эмоционально нестабильной и импульсивной, злоупотребляла алкоголем, иногда у нее бывали приступы беспричинной ярости, обычно направлявшиеся на Сью, после которых мать становилась холодной и отстраненной. Сью часто оставляли одну без всяких на то объяснений, она вспоминала, как мать обзывала ее и уходила. Отец редко бывал дома, он «вел какой-то бизнес» в городе. Сью помнит его резким и грубым, но иногда шутливым и благосклонным. Он не проявлял интереса к Сью и часто называл ее «отродьем». Сью становилась свидетелем семейных разборок, взаимных оскорблений и угроз. Ее странным образом привлекали эти конфликты, иногда приводя к сексуальному возбуждению.

Как я уже говорил, она редко рассказывала о своем детстве. Я заметил, что после небольшого рассказа о родителях Сью как-то отстранялась и была даже немного дезорганизована. Однажды я сказал ей о своих наблюдениях. Она сказала, что это напоминает ей о людях в племени, она читала, что они боялись фотографов, потому что он забирал часть их души. Я спросил, чувствует ли она, что, когда рассказывает мне о детстве, я забираю часть ее души. Она довольно саркастично ответила: «Вы же не думаете, что я верю во всю эту хрень?... А даже если бы и верила, я бы никогда не позволила никому меня фотографировать, пока я не буду готова, а моя прическа не будет великолепной!» Когда я метафорически предположил, что болезненные истории о ее детстве – это фотографии в те моменты, когда у нее плохая прическа; она лишь усмехнулась: «Кто вам сказал, что они болезненные?»

Несмотря на большое количество тупиков в нашей работе, у нас обоих было ощущение некоторого прогресса. Ей удалось некоторые стороны ее жизни, разорвать потенциально опасные отношения с мужем, пройти тяжелый развод и выиграть с ним борьбу за получение опеки над ребенком. И самое главное – она перестала употреблять кокаин, что было ее самым заветным желанием долгие годы и ей это наконец-то удалось. Мы праздновали ее победы. В тоже время ее денежные махинации продолжались, а поведение в этой сфере никак не менялось. Они явно были эго-синтонными и даже стали источником личной гордости.

Со временем жизнь Сью начала рушиться, и я понял, что мы работали не над истинными и самыми критическими сторонами ее жизни и личности. Я задумался, нет ли здесь моей вины. Каждый раз, когда я говорил об отсутствии прогресса, она отвечала, что я пытаюсь достичь идеальных результатов нашей работы и приводила довольно весомые доводы в пользу того, насколько анализ спас и улучшил ее жизнь. Она не хотела обсуждать свое отношение к анализу открыто, отстранялась, изворачивалась и хитрила. Любые предложения изменить что-то в терапии, например, пойти Сью на программу 12 шагов или обратиться за помощью к другому терапевту, натыкались на слова о моем профессионализме, как ей повезло попасть именно ко мне и что больше никто ей не поможет. Мы продолжали топтаться на месте, а Сью полностью разорилась, потеряла дом и провалила несколько сделок из-за обмана партнеров по бизнесу и т. д.

В конце концов, перед лицом очередного судебного разбирательства Сью и ее текущий мужчина резко купили автофургон и поехали в Мексику. Она пришла на последнюю сессию в предвкушении предстоящего путешествия и приключений. Когда я упомянул об огромной задолженности за терапию, она довольно небрежно и триумфально ответила: «Ну, может быть, когда-нибудь я сорву джекпот и пришлю вам чек!»

Стало очевидно, что терапевтический процесс не смог обнаружить ее настоящую личность психопата и вывести ее на уровень сознания. Моя помощи в поиске решений текущих проблем, которые на самом деле были мошенничеством, лишь укрепляли ее защиты. Они позволили ей продолжать жить мертвую жизнь и не создавать настоящих привязанностей с собой и другими. Мне стало понятно, что ее креативность и энергичность были лишь адаптациями к психопатическому характеру. Кроме множества масок у нее была модель привлечения внимания к тем областям, где ей очень хотелось, но никак не удавалось выглядеть успешной: в отношениях с мужчинами, финансовых сделках, наркотической зависимости и жизни в целом. Теперь я понимал, что ее планы по достижению успеха в данных областях были всего лишь планами по захвату власти над и в данных сферах. Каждые ее новые отношения были такими же бессмысленными и пустыми, как и предыдущие. Ее отчаянные попытки индивидуации и идеализирующий перенос и зависимость от терапии были всего лишь манипуляциями для сохранения масок и сокрытия истинного лица. Ее лесть, очень тонкая и продуманная, была тщательно замаскированной атакой. Я фантазировал о том, что стану для нее постоянным объектом, всегда защищающим и принимающим ее. Мои контрпереносные образы освободителя, Великой матери ослепили меня и не позволили увидеть реальность того, что меня «поимели». Манипуляции на сессиях без сомнения доставляли Сью огромное удовольствие, ощущение власти и помогали практиковаться и оттачивать мастерство двуличия.

Говорить об ошибках и провалах в терапии всегда тяжело. Многие из нас терпели поражения и пытались учиться на ошибках. В данном случае я был слишком наивен. Я был не готов увидеть скрытую динамику и стал жертвой хищника. Ее атаки на нашу работу и меня были многочисленными и явными. Хотя на самом деле она нападала на саму себя. Сью выживала за счет своего архетипа хищника и была отрезана от настоящих человеческих взаимоотношений. Ее сознание оставалось на уровне сплава агрессии и сексуальности, что доставляло ей огромное удовольствие и ощущение власти. Иногда она пыталась сопротивляться своему архетипу и побеждала, но каждая неудача в достижении изменений и приводила к поражению ее эго и не позволяла развиваться. Мы не смогли вырвать ее из лап архетипа и выстроить терапевтические отношения и целебную привязанность.

Терапевтические размышления: важность диагностики
Вышеприведенный пример ярко демонстрирует важность диагностики психопатической личности. Конечно, диагностика всегда является важным этапом любой терапии, но в случае психопата данный этап имеет значение по нескольким причинам. Во-первых, ставки слишком высоки. Если терапевт недооценивает уровень патологии, это может привести к опасным последствиям для него и пациента. В случае психопата опасность может подразумевать угрозу здоровью и жизни. Кроме того, диагноз помогает выбрать наиболее эффективные методы и приемы терапии для данного пациента. Помните, что динамика психопата подразумевает огромное сопротивление изменениям. Существует множество подтверждений тому, что лечение в специальных учреждениях и в рамках других направлений психотерапии тоже не приводят к успеху (Frosch 1983; Gabbard and Coyne 1987; Meloy 1995). «Данные личности, ориентированные на действия, никогда не соприкасаются со своими эмоциями до тех пор, пока есть возможность разряжать их при помощи поведения. И лишь в условиях больниц, где обстановка не позволяет свободно отыгрывать, они начинают проявлять признаки тревоги и ощущения пустоты» (Frosch 1983: 534). Тревога всегда разряжается через импульсивное поведение.

Некоторые терапевты говорят о возможности выявить психопатов, поддающихся лечению. При подозрении на наличие психопатической структуры рекомендуется проводить структурное интервью. Мы советуем провести еще и тесты на психопатию. В качестве признаков можно упомянуть антисоциальное поведение в возрасте до 15 лет, жестокость по отношению к животным и людям, поджоги, подростковая преступность, прогулы в школе. Отсутствие эмпатии и тревоги являются еще одними признаками психопатии, к ним можно добавить наличие депрессии. Депрессия говорит о наличии зачатков сверх-Я, некоторая способность к сочувствию и тревога могут свидетельствовать о беспокойстве того, как другие воспринимают их поведение и последствие их поступков. Очень внимательно следует отнестись к проявлениям садизма. Следует помнить, что при всем желании помочь другим, мы должны помнить о реальности и осознавать, что в некоторых случаях мы проявляем свой профессионализм и следуем этике, если не берем кого-то в терапию.

Контрпереносные реакции и сложности
В работе с психопатами существует несколько сложностей, связанных именно с контрпереносом. Как мы уже говорили, в контрпереносе мы можем отрицать, осуждать и не верить, что нас могут обманывать (Symington 1980). Многие терапевты не верят, что люди могут быть настолько «плохими» и склонны оправдывать поведение пациента историей его тяжелой жизни. Ощущение осуждения и безнадежности могут быть результатом прошлого опыта терапевта взаимодействия с психопатами в своей жизни. Нас могут соблазнять, уговаривать выдавать липовые справки и рецепты, изменить записи протоколов встречи, нас могут обманывать при помощи псевдо-аффекта и страдания, чтобы польстить нам и раздуть наше Я до самообмана «я могу ему помочь, даже если никто до этого не смог».

Позиция наблюдателя, которая может быть достаточно сложной и точной в плане определения реальности, становится новым опытом для самого пациента. Именно осознанное наблюдение за пациентом позволяет терапевту увидеть манипулятивный цикл и попробовать ему помочь. Поскольку сама природа данной личности предполагает обман и лицемерие, терапевт должен быть очень внимательным, самому стать той самой искусной ищейкой и увидеть обман. Терапевт должен осознавать все сложности этой игры в победителя и проигравшего. Только осознанное и решительное намерение не вовлекаться в динамику психопата позволяет освободиться от нее и избежать провала.

Работа с психопатом очень сильно отличается от работы с другими клиентами. Совершенно бесполезно и невозможно предлагать эмпатию в ответ на постоянные обвинения, манипуляции, обман и якобы искренние жалобы. Эмпатия не принесет никаких результатов и может быть расценена как проявление слабости со стороны терапевта. Пациент может усилить обесценивание и уничижительное отношение к терапевту. Как мы говорили ранее, в условиях терапии психопата мы не можем говорить о классическом переносе. У психопата существует недостаток интернализованных объектов, которые можно было бы спроецировать на терапевта. Пациент одержим архетипами, взаимодействие на данном уровне может быть только повторением. Очень большой ошибкой может стать идея о наличии идеализирующего переноса. Настоящий идеализирующий перенос является невозможным, и терапевт может быть одурманен манипулятивными попытками пациента раздуть эго терапевта и польстить ему. Позиция наблюдающего сознания может способствовать началу каких-то отношений в кабинете и развить своего рода подобие переноса. Развитие переноса зависит от возможности создать стабильный и постоянный «контейнер». Неизменная честность терапевта и конфронтация пациента с реальными последствиями его поведения должны сопровождаться уважительным отношением к пациенту как к человеку.

Как мы говорили, контрпереносные реакции могут быть очень сильными и непереносимыми, поскольку терапевт должен контейнировать все сильные аффекты и образы пациента. При этом ситуация осложняется тем, что терапевт должен еще принимать и удерживать проецируемую уязвимость пациента, что ставит клинициста в позицию жертвы. Пациенту необходимо «выбросить» свою слабость и уязвимость, чтобы терапия была возможна, но принять ее обратно он не может.

Иногда наблюдаются другие контрпереносные реакции. Как и в классических историях про вампиров терапевт может попасть под очарование природной харизмы психопата. Встреча с архетипом может стать притягательной и опасной как в случае медузы Горгоны, терапевт может впасть в транс при взаимодействии с клиентом-вампиром. Нас может очаровывать и соблазнять решительность и опасность танцев с огнем в кабинете. Мы можем быть впечатлены агрессивной сексуальностью пациента. Последствия такой реакции могут быть очень драматичными, некоторые из них мы знаем из истории. В Детройте был случай любовного треугольника аналитика, пациента психопата и его возлюбленной. Доктор выписывал им фальшивые рецепты, впоследствии его лишили лицензии, а пациент убил его, отрубив ему голову.

История знает много примеров последствий вовлечения в подобные отношения в результате контрпереносных реакций. Конечно, все может закончится не столько трагично, но тем не менее быть не менее опасным. Во время написания данной книги мы встретились с женщиной терапевтом, которая работала в тюрьме. Она была очень бледной, с темными кругами под глазами, в ее поведении было много тревожности. Она сказала, то имеет репутацию самого вызывающего доверие терапевта, что стало предметом ее гордости. Мы спросили, является ли это доверие и похвала настоящими и искренними. Вопрос вызвал у нее некоторое беспокойство. Довольно мертвым тоном она ответила, что ей уже очень давно не снятся сны, что волнует ее, но недавно ей приснилась пара очень жестоких снов, которые для нее не имели никакого смысла. Мы попросили рассказать о них. Она сказала: «Ну, типа мужчина жестоко обращается с маленькой девочкой, или там мужчина стреляет в другого». Мы попытались поговорить с ней о снах, но у нее не было никаких чувств или мыслей по этому поводу. Позже мы предположили, что она могла отрицать свою чужую агрессию. Возможно, она идентифицировалась со спасателем и таким образом отрицала свою уязвимость. Она чувствовала, но не видела ничего, и только во снах пытался прорваться образ невидимого нападающего. Неужели ее невинность и неосознанность ослепило ее? Было ли ее отрицание результатом непринятия проецируемой на нее уязвимости и не стала ли она жертвой вампира?

Мертвая принцесса и ее хитрый поклонник
Будь настоящим, будь нравственным, берегись очарованности и оцепенения

Как и все юнгианцы, мы обращаемся к сказкам, чтобы найти в них источники мудрости и следы архетипов. Давайте прочитаем сказку «Морская рыбка» братьев Гримм, в которой в преувеличенном виде описана динамика психопата. Поведение одного из поклонников королевны дает нам некоторые подсказки о том, что должен делать терапевт, когда встречает психопата, чтобы не стать его жертвой и обойти все сложности терапевтического процесса данного типа личности. Сказка учит нас использовать энергию трикстера и трансформации для того, чтобы привести психопата на поле, где ему сложнее использовать свои приемы. Давайте прочитаем отрывок и рассмотрим его с точки зрения взаимодействия терапевта и клиента психопата:

Жила-была на свете королевна, и был у нее во дворце, высоко, под самою крышей дозорной башни, зал с двенадцатью окнами, выходившими на все стороны света. Когда она подымалась в тот зал и смотрела вокруг, то могла видеть все свое королевство. Из первого окошка она видела лучше, чем остальные люди, из второго еще лучше, из третьего еще ясней и так дальше, а из двенадцатого окошка она видела все, что находилось над землей и под землею, и ничего не оставалось от нее сокрытым. А так как была она гордая, подчиняться никому не хотела и желала сохранить всю власть в своих руках, то она объявила, что лишь тот может стать ее мужем, кто сумел бы так от нее спрятаться, чтоб она его никак отыскать не могла. И кто на это дело отважится, а она его отыщет, то отрубят тому голову и насадят ее на кол. И стояло уже перед замком девяносто семь кольев с мертвыми головами, и долгое время никто в женихи не объявлялся. Королевна была этим довольна и думала: «Теперь я всю жизнь буду свободна».

Королевна оказалась не такой уж милой. Она была убийцей садистом, жестокой, со взглядом хищника, высматривающего добычу. Психопата возбуждает «охота» и «убийство». Королевна, должно быть, получала удовольствие от охоты, потому что уже 97 кольев украшали мертвые головы. Она хочет быть свободной, т. е. нетронутой, невинной. Она живет во дворце, напоминающем характерологические защиты, и даже тюрьму. Данная история пропитана энергией архетипов; и в частности психопатических:

Но вот явилось к ней трое братьев и объявили ей, что хотят попытать счастья. Старший полагал, что он будет в безопасности, если заберется в известковую пещеру, — но королевна заметила его уже из первого окошка, велела его оттуда вытащить и отрубить ему голову. Средний брат забрался в подвал замка, — но и его тоже увидела она из первого окошка, и он тоже погиб: насадили его голову на девяносто девятый кол. Тогда явился к ней младший брат и попросил дать ему день на раздумье и помиловать его дважды, если она его разыщет, а не удастся ему спрятаться и на третий раз, тогда уж и ему, мол, самому жизнь не мила будет. А так как был он очень красивый и так ласково ее просил, то она сказала: «Хорошо, я согласна, но это тебе не удастся».

Первая встреча терапевта и клиента является ключевой для установления границ и правил. Мы оговариваем время, дату и оплату: все это наши границы, наш теменос. Младший брат просит время на раздумья и три попытки. Попытки могут символизировать необходимость проговаривания ожиданий терапевта в отношении управления своей импульсивностью и способности переносить и откладывать удовлетворение желаний. На следующий день парень встречается с тремя животными, которые является олицетворением трикстера: ворон, рыба и лиса:

И крикнула лиса:

— Ты лучше ко мне подойди да вытащи мне из ноги занозу.

Охотник так и сделал, а потом собрался лису убить и содрать с нее шкуру. А лиса говорит:

— Оставь меня в живых, я тебе за это службу сослужу!

Отпустил юноша лису, она убежала, а когда стало смеркаться, он воротился домой.

Первоначально терапевт может захотеть воспользоваться своей фаллической властью, ступив на территорию владений клиента и пожелал «убить» влечения, с которыми столкнулся. Тем не менее, он обнаруживает, что влечения могут ему что-то предложить и пригодиться впоследствии, хотя пока и не понятно, как. Животные учат его относиться к ним с уважением. Терапевт учится наблюдать, а не действовать импульсивно в энергетически заряженном поле пациента, становясь таким образом контейнером, который так необходим пациенту для развития и роста. Терапевт учится сохранять спокойствие перед лицом провокаций пациента. Со временем клиницист осознает ценность и силу власти уважительного отношения:

На другой день надо было ему прятаться, но что он ни придумывал, как ни ломал себе голову, а придумать не мог, куда бы ему спрятаться. Пошел он в лес к ворону и говорит:

— Я оставил тебя в живых, так скажи мне, куда б это мне запрятаться, чтоб не увидела меня королевна.

Опустил ворон голову, долго-долго раздумывал, наконец прокаркал:

— Я надумал!

Он принес из своего гнезда яйцо, разбил его на две части и сунул в него юношу. Потом ворон слепил яйцо и уселся на него.

И тут мы вступаем на территорию другой реальности. За границами обычного сознания лежит территория богов, воронов, трикстеров. Мифологически ворон является шаманом, посредником между мирами, который возвращается с творческой и целительной силой и знаниями для осуществления трансформации. Трикстер прячет парня внутри яйца. Являясь мастером трансформации, ворон приводит парня в состояния нерожденного, в состояние бессознательного, возможно даже в точку до рождения. Находясь в мире мертвых, молодец находится на некоторое время в безопасности от преследующего взгляда хищника. Терапевт должен научиться быть трикстером и как ворон входить в мир мертвых:

Подошла королевна к первому окошку, не могла его найти, не нашла она его и в следующем окне. Она стала уже побаиваться, но в одиннадцатое окно она все-таки его увидела. Велела тогда королевна убить ворона, принести яйцо и разбить его, — и пришлось юноше из него вылезти. И сказала королевна:

— На первый раз я тебе прощаю; а не придумаешь что получше, пропал ты тогда.

Когда психопат не может обнаружить терапевта обычным взглядом хищника, он чувствует себя неуютно. Терапевт попал и активировал поле бессознательного, что вызывает тревогу пациента. Как мы говорили, наличие тревоги является хорошим прогностическим признаком. Терапевт проникает в аффективную омертвелость архетипического и интерсубъективного полей, именно она является сердцевиной патологии. Примитивная одержимость образом хищника держит неразвитое сознание в состоянии нерожденности, поле бессознательного. Угроза потери архетипической идентичности вызывает панику, поскольку у пациента нет ни опыта привязанности, ни дифференцированного внутреннего объекта, на которые можно было бы опереться. Для того, чтобы попасть в мир мертвых, необходимо иметь некоторую психотическую составляющую.

В попытке противостоять этой угрозе, пациент доходит до 11 из своих 12 окон, т. е. к последней из всех своих доступных защит. Внимательный и бдительный взгляд пациента помогает «обнаружить парня в яйце», его способность смотреть в бессознательное, чтобы убить врага, пожелавшего приблизиться к дворцу, помогает обнаружить молодца.

В сказке молодец нашелся в яйце в нерожденном состоянии. Он прошел посвящение мира мертвых. Мы могли бы сказать, что терапевт вошел в «мир мертвого» пациента, мир, в который почти никто никогда не попадал до этого. С точки зрения юнгианцев трансформации, необходимые для терапии, должны быть активированы в бессознательном. Терапевт должен войти в свое бессознательное, чтобы суметь встретиться с бессознательным пациента:

Отправился он на другой день к озеру, кликнул рыбу и говорит:

— Я оставил тебя в живых, так скажи мне, куда б это мне спрятаться, чтоб не нашла меня королевна?

Подумала-подумала рыба и наконец воскликнула:

— Я уж знаю! Я спрячу тебя у себя в животе.

Она проглотила его и опустилась на самое дно озера.

Посмотрела королевна в свои окна, не увидела его и в одиннадцатое окошко, запечалилась, но в двенадцатое все-таки наконец его заметила. Она велела поймать рыбу, разрезать ее, и юноша был найден. Можете себе представить, что творилось у него на душе! И говорит королевна:

— Дважды тебе прощено, но уж будет твоя голова на сотом колу торчать.

Что же может означать история с рыбой и дном озера? Это отклик темы путешествия в ночное море, в котором герой спускается в теле рыбы до критической стадии процесса трансформации. Аналитик должен сам соприкоснуться со своим внутренним источником влечений. «В брюхе рыбы» терапевт должен выжить и не потерять связи со своим наблюдающим Я. Он должен сдержать свои импульсы и мотивировать пациента сделать тоже самое. Таким образом, терапевт предлагает свое Я пациенту для использования на данном этапе процесса. Сохраняя сознательную связь с самыми глубинными процессами, протекающими даже на физическом уровне, он ведет пациента на неизведанную территорию наблюдения и осознания своих импульсов без отыгрывания.

В сказке королевна использует свою самую последнюю и сильную защиту (двенадцатое окно) и обнаруживает молодца. Следует отметить, что даже в ситуации сильного беспокойства она держит свое обещание перед парнем и дает ему еще один шанс. Способность следовать правилам и сдерживать обещания является очень важным достижением для психопатического пациента. Королевна должна соблюдать договор, поскольку хочет продолжать свою охоту:

Вышел он в последний день с тяжелым сердцем в поле и повстречал там лису.

— Ты умеешь находить всякие лазейки, — говорит он ей, — я оставил тебя в живых, так вот посоветуй мне, куда бы мне спрятаться, чтоб не нашла меня королевна?

— Трудное это дело, — ответила лиса. Было видно, что она призадумалась.

Наконец она воскликнула:

— Я уж придумала!

Она подошла с ним к роднику, окунулась в него — и вышла оттуда в виде продавца разных зверей. Юноше она тоже велела окунуться в воду, и он обратился в маленькую морскую рыбку.

Отправился продавец зверей в город и стал показывать людям послушную рыбку. Сбежалось много народу поглядеть на рыбку.

Лиса, как и ворон, является трикстером и может трансформироваться. Теперь ставки достигли своего максимума и трикстер, и парень понимают, что им надо принять новую форму. Лиса принимает вид торговца зверями, т. е. того, кто может приручить сильные природные энергии. С помощью лисы молодец становится рыбкой. Что делать с этим существом? Символически она представляет собой энергию моря и рыбы. Рыба символизирует добычу, пугливое и уязвимое существо. Море означает текучесть и глубину, по сути бессознательное. Когда юноша меняет форму, он воплощает в себе эти энергии, которые обладают властью над королевной, потому что олицетворяют те силы, которые она боится и не может контролировать.

На данном этапе терапии аналитик должен сознательно выносить проецируемую на него уязвимость и содержание бессознательного так, чтобы пациент не мог столкнуться с ними лоб в лоб. Терапевт должен укрыть их от хищного взора пациента. С этого момента события сказки описывают процесс трансформации, которая редко происходит с настоящими психопатами, и возможна только в случае злокачественного и альфа нарциссизма. Мы могли бы сказать, что травма психопата произошла слишком рано, и вылечить ее практически невозможно. С точки зрения смыслов мы могли бы сказать, что независимо от неразвитости Я, в мире всегда есть некоторые законы и всегда будут существовать хищники, потому что так устроена природа:

Наконец явилась и королевна, а так как ей рыбка очень понравилась, то она купила ее и заплатила за нее продавцу немало денег. Но прежде чем ее отдать, сказал он рыбке: «Если подойдет королевна к окошку, ты быстро заберись ей под косу».

В последней части сказки мы получаем несколько подсказок о том, как могла бы произойти эта невозможная для психопата трансформация. Королевна пришла на рынок, она уже не ограничена территорией своей крепости. Кажется, ее защиты стали менее ограничивающими; она пришла в мир обмена между людьми. Возможно, рыбка символизирует уязвимость и доступ к бессознательному психопата. Может быть, королевну привлекла рыбка, тк она не видит ее парадоксальной природы, и забирает рыбку домой. В замке рыбка забирается ей под косу и пропадает из поля ее зрения. В этот момент мы понимаем, что королевна может видеть мир вокруг, но теперь не может видеть себя, ее взгляд остался взглядом хищника, который рыщет вокруг, но не может заглянуть в себя.

Именно в этот момент терапевт может взять на себя активную роль. Ранее он входил в мир мертвых и пережил спуск в ночное море, теперь же ему надо принять форму, которая поможет ускользнуть от взгляда хищника, обойти его защиты и проникнуть в самые сокровенные места его психики, которые олицетворяет башня королевны, территория за пределами стен дворца. Символически терапевт помещен под косу (место между кожей и волосами), но одно резкое движение может стоить рыбке жизни. Это и есть конец прежней жизни:

Подошло время, когда королевна должна была его разыскивать. Она подходила по порядку ко всем окнам, с первого до одиннадцатого, но нигде его не увидела. Когда она не заметила его и в двенадцатое окошко, она испугалась, разгневалась и так сильно захлопнула окошко, что разлетелись стекла во всех окнах на тысячи осколков и даже задрожал весь замок.

Дойдя до крайних возможностей защит взгляд хищника наконец разрушается. Королевну сотрясает гнев и страх, чувства, которые ранее она не могла испытывать. Интуитивно она захлопывает окна, разлетевшееся стекло символизирует конец невинности, они были ее изоляцией и линзой для взгляда хищника. Именно стекла отделяли ее от других и себя. Символически стекло – это ее защита, основа структуры ее личности. Стекло разлетается на тысячи осколков и задрожал весь замок, теперь королевна находится в состоянии радикальной трансформации. Дезинтеграция защит ощущается как дрожь, энергия пульсирует в теле и проходит по нему. Ее маска разлетается, и мы видим внутреннюю дезорганизацию. Это регрессия, необходимая для излечения психопата:

Вернулась она назад и почувствовала у себя под косой морскую рыбку. Она схватила ее, бросила на пол и крикнула:

— Прочь с моих глаз!

Кинулась рыбка к своему продавцу, поспешили они вдвоем к роднику, окунулись в него, — к ним и вернулся их прежний вид. Поблагодарил юноша лису и говорит:

— Ворон и рыба по сравненью с тобой сущие дураки, а ты и вправду на хитрости мастерица!

И пошел юноша прямо в замок. Королевна его уже там дожидалась и судьбе своей покорилась. Отпраздновали они свадьбу, и сделался юноша теперь королем и всего королевства хозяином. Однако он никогда не рассказывал ей, куда он спрятался в третий раз и кто ему помог, — она верила что все это сделал он по собственному умению, и она его уважала, и думала, про себя: «А он-то умеет больше меня!»

Когда юноша появляется снова, она встретил королевну изменившуюся и покорную, способную вступить с ним во взаимоотношения. Когда защиты ослабевают, аффект спадает, становится более расслабленным и может видеть и слышать. Теперь у королевны есть достаточно развитое Я, способное создавать связь с другими и собой. Интеграция произошла на межличностном и интрапсихическом уровнях. Теперь ей открылся более эмоциональный мир людей, хотя и в немного хаотичном виде. Архетип отпускает человека, я становится более живым, связь с другими людьми создает возможность появления человеческого.

Можно подумать, что терапевт привносит в структуру клиента новый элемент, поскольку принцессу изменила морская рыбка. Теоретически аналитик делает это, помещая себя вне позиции жертвы, хищника или спасателя. Его наблюдающее Я, удерживающее связь с пациентом во время терапии, помогает вызвать энантиодромию в психике пациента и преодолеть идентификацию с нечеловеческими и вневременными качествами архетипа хищника и принять свою уязвимость и человечность.

Опасности процесса терапии и внутренний трикстер
Хотя терапия психопата практически не может быть успешной, существование психопатических черт внутри нас встречается достаточно часто. Внутренние фигуры грабителя-насильника, сирены, преступника очень часто появляются в наших снах и фантазиях. Если мы их принимаем, проживаем и удерживаем, то они могут способствовать процессу нашей индивидуации. Интрапсихически в каждом из нас есть хищник, поскольку он существует для психического баланса и источника трансформации.

Образ трикстера преследует и присутствует в нас тоже. Он воздействует на наши физиологические ощущения витальности, связан с манипуляциями, корыстью, злостью, ехидством. Он живет в бессознательном в виде койота, ворона, зайца и т. д. Иногда они управляют нашей жизнью, что приводит к болезненным и шокирующим последствиям, напоминая нам о том, что они существа божественные, а мы нет. Сознательные попытки договориться с ними могут вывести нас на наш Путь.

Как бы парадоксально это не казалось, веселая, иногда опасная хитрость может соблазнить нас и привести к признанию наших самых сокровенных желаний. Так мы ступаем на «темный путь» индивидуации и увести от настоящей реализации. Попробуйте представить своего внутреннего трикстера или психопата во время чтения стихотворения Марджори Пауэр.

Снилось мне, что я ворон
Дамы и господа, я несу вам сумрак.
Я несу вам тени, огромные, неуклюжие
Как ваши самые тайные надежды.
Я веду вас темной дорогой,
Петляющей и путанной.
Я несу конец дня.

Незнакомцы и друзья,
Я нежно касаюсь вас.
Я – легкий бриз с запахом лилий.
Я – ветер, который несет вас куда захочет.
Не доверяйте мне, каким бы соблазнительным я ни был.
Я сломлю ваше сопротивление,
Дамы и господа.
Я проглочу каждого, одного за другим и выпущу вашу душу в пустоту.
У вас нет выбора, вы полюбите меня. Вы полюбите меня. Обязательно.

(Marjorie Power 1999)

Внутренняя работа с образом трикстера без наличия внутренней опоры опасна. Сознательное Я вполне обоснованно боится появления внутрипсихических нарушителей. Импульсивное поведение под воздействием таких фигур может действительно привести к разрушительному и опасному поведению. Тем не менее, получение доступа к таким пространствам внутри нас самих помогает нам начать действовать, высвобождает сексуальную и агрессивную составляющую, которые как раз могут понадобиться для процесса индивидуации. Подобный процесс описан в фильме «Прерванная жизнь». В образе Лисы Сюзанна встречается со своим собственным дьяволом. Она не стала одержима данной архетипической фигурой, вышла из пол его очарования и укрепила свое Я. С такой позиции она смогла вступить в диалог с Лисой и ее безудержной энергией, не став при этом ее жертвой, что позволило Сюзанне открыть свою сексуальность, агрессивность, сдержать свой внутренний эмоциональный хаос, вернуться в реальный мир и начать жить своей жизнью.

Антагонистическая модель отношения выражается в непосредственном действии, а пассивно-агрессивный вариант этой модели реализуется через непрямое действие. Динамика доминирования и подчинения берет свое начало в состоянии недифференцированности. Каждый тип личности данной модели склонна использовать власть, контроль и агрессию. Данные формы поведения являются отражением ведущих защит. Однако мир неизбежно требует наличия в нем «пугающей симметрии», а значит, и существования хищников и смерти.

Хотя психопаты не поддаются терапии, мы можем предположить, что возврат в первичное состояние психики в сопровождении важного Другого может помочь высвободить раннее Я и освободить его, чтобы оно могло более творчески использовать свою историю и опыт. Например, бывший наркоман может стать терапевтом для групп наркоманов, нарушитель закона может стать советником по вопросам прошений о смягчении приговоров и т. д.