Все статьи
Эрик Эриксон. «Я сам себе отец, я сам себя сделал и сотворил!»
13 июн. 2017
3017
Эрик Хомбургер Эриксон (англ. Erik Homburger Erikson; 15 июня 1902, Франкфурт-на-Майне — 12 мая 1994, Харвич, Массачусетс)
В отношении Фрейда мы точно можем сказать про переживания: он встретил свою любовь очень рано, до восемнадцати лет и это было время, когда были недопустимы отношения физические и вне брака. И он как раз и попал в эту ситуацию фрустрации. И это была ситуация взаимной любви, но физический контакт был невозможен до того, как он не закончит образование, не начнет практиковать и не станет достаточно материально состоятельным, чтобы сделать предложение к семье. Это продолжалось около десяти лет: абсолютно платоническое отношение двух здоровых, влюбленных людей. И в результате - концепция, где роль телесных желаний играет такую роль в нашей жизни. Может быть сам Фрейд был в высшей степени фрустрирован? Это очень непротиворечиво ложится в нашу схему. И когда он пишет о формах защиты, этому можно верить, потому что вероятно, он тоже их использует.
Эриксон это псевдоним. Раз он ученик Фрейда, он тоже живет в Австрии. Он обучается психоанализу у Фрейда, он полностью принимает его учение о структуре личности. Но его судьба не должна была сложиться так счастливо, как у Фрейда. На самом деле, фамилия у него Хамбургер или Гамбургер (Hamburger). Он еврей. И опять таки - ну и что, но это предвоенная Австрия и это начинается геноцид. И психотерапевт, к которому обращаются клиенты по доброй воле, у него не было бы практики в предвоенной Австрии. Опять таки, он - незаконнорожденный сын. Не то, чтобы он безотцовщина, но отец не признает его и не дает ему свою фамилию. Хамбургер это фамилия отчима. Мать таки выходит замуж и Эрик берет фамилию отчима. В то время не признан отцом - это серьезно. Его социальный статус получается недостаточно хорош для того, чтобы стать знаменитым психотерапевтом. Он очень удачно иммигрирует, перед самой войной в Америку и мы сейчас его знаем как американского психотерапевта, хотя родом он из Австрии. И все его профессиональное, высокое творчество проходило в Америке и это была послевоенная Америка.
Другое время и другое место и достаточно оснований, чтобы по-другому увидеть проблему.
Уже в Америке он берет псевдоним. И он говорящий: Эрик Эриксон: буквально - сын Эрика. Нет отца и он становится сам себе отцом. И буквально это звучит как: «Я сам себе отец, я сам себя сделал и сотворил!»
Эрик работает в Америке психотерапевтом, там это в то время было что-то новенькое, этот подход был не очень известен и у него очень обширная практика. И его практика дает ему материал для того, чтобы ему усомниться во многих обстоятельствах, про которые говорил Фрейд. Да, он принимает трехчленную структуру личности, но природное начало у Фрейда (человеком движет стремление к телесному удовольствию) он подвергает сомнению. Почему так решил Фрейд? От чего больше всего страдают его пациенты? Вспомним предвоенную Австрию: человеку не дают быть самим собой, он уходит в болезнь и невроз. Послевоенная Америка - общество, где декларируют свободу и Эриксон в своей практике не встречает тех случаев, на которых он учился. В послевоенной Америке можно быть кем угодно. Терпимость абсолютная, принятие, открытость этого общества делают свое дело. Не страдают от жестких запретов и ограничений. Но пациенты все равно есть. Но страдают от другого. От чего же страдают пациенты Эриксона? Эриксон работает с несколькими категориями пациентов. И он и все дают ему очень непротиворечивую картину.
Первая категория - пациенты, которые вернулись с войны. Чем же они страдают? Американская послевоенная художественная литература прекрасно это отражает. Эта проблема, который были лишены мы в своей культуре. У нас и фронт и тыл были в едином переживании. И когда война закончилась, не было никакого барьера между этими людьми, они были едины в своем переживании. В Америке летчики и моряки уезжали на войну. Что происходит с человеком, когда он видит смерть каждый день? Меняется его мировоззрение. Меняется его система ценностей. Меняется понимание того, что в жизни важно, а что не важно. Война и смерть очень сильно меняет восприятие человека. Он возвращается с войны и попадает в мирную жизнь. С ними не произошло тех перемен, которые случились с военнослужащими. Эти люди, которые вернулись с войны, не понимают, как так можно жить. Они перестали понимать этих людей потому что сами изменились. И мы видим появляющуюся отчужденность, которая вызвана не тем, что их отвергают не приемлют, а они сами не могут войти в этот социум на тех условиях, которые им предложены. То есть проблема в том, что я живу среди людей, но я одинок. Я их н понимаю, я не могу жить их ценностями. Это тяжелый синдром, сейчас он хорошо известен. И сейчас, конечно, происходит реабилитация и восстановительная работа с военнослужащими.
Вторая категория - коренное население Америки - индейцы. Это конечно уже не было время резервации и юридическое пространство было общим. Но все равно, отношение к индейцам было не таким, чтобы они почувствовали себя равными, это люди второго сорта и их переживания - тоже переживание этого одиночества, они не могли почувствовать единство и близость с этими людьми потому что это другие люди.
Еще одна категория очень интересная категория - старики. У нас до сих пор это одно из больших белых пятен. В нашей стране работа со стариками до сих пор не ведется. Когда читаешь Эриксона, а это 50е годы прошлого века, думаешь, Боже мой, у них в 50х годах старики ходили к психотерапевту. Нашим старикам это пока что и не снилось. У нас есть квалифицированная психологическая помощь только в медицинских учреждениях. Понятно, что надо делать, но чтобы это дошло просто до стариков которые живут в семьях, нужно еще очень много времени. В Америке это уже началось тогда. Эриксон работает со стариками и опять - какое переживание? Самое острое переживание старости - одиночество? Это переживания человека, у которого социальные контакты все более и более обедняются. Дети выросли, с работы ушел, дружеские контакты становятся все менее интенсивными. И получается, что этот пожилой человек начинает вокруг себя ощущать вакуум. Он ходит на улицу, в магазин, но ощущает этот вакуум и одиночество. Потому что интенсивность этих связей гораздо меньше, чем в период расцвета.
Итак, мы видим очень разные категории, но одно и тоже переживание. Эриксон в результате обобщает, он говорит, что человек страдает больше всего не оттого, что он не может в полной мере получить телесные удовольствия, больше всего он страдает будучи оторванным от социума, от других людей. Самое тяжелое переживание человека - переживание одиночества, некоторого вакуума и социальной изоляции.
В результате Эриксон говорит о том, что природное начало, это не стремление к телесному удовольствию, а стремление к групповой идентичности. Групповая идентичность - стремление ощутить единство, включенность, принятие со стороны социальных групп. А человек получается, по Эриксону, изначально природно-социален, в нем изначально заложено стремление к другим людям. Человек, по Эриксону - социальное существо, а эта потребность является мощнейшим двигателем поведения и развития человека.
Стремление едино, а социальные группы постоянно меняются: маленький ребенок хочет почувствовать себя членом семьи, единство и сплоченность в семейном кругу, потом у него получается дружеская компания и он хочет почувствовать себя членом дружеской компании, потом у него появляются идеалы и он хочет почувствовать себя членом более широкого социального сообщества (музыкальная группа, культурные вещи) и наконец, профессиональное сообщество, - человек приобретает профессию, исходя из желания включиться в профессиональную группу. И так далее. Если искать какие-то другие социальные группы - можно развиватсья дальше. Если успокоиться - на этом и остановитесь.
Итак, двигателем поведения и развития является стремление к групповой идентичности. Одним махом, он избавляется от антагонизма. Человек хочет включиться в социум, а социум не против. Социальные группы открыты и готовы пополниться новыми членами. Но, если мы все таки говорим о группе, то есть некотором ограниченном пространстве, то социальная группа всегда имеет внутренние нормы, которым должен подчиняться человек, если он пришел в эту группу. Хочешь быть членом нашей компании? Ради бога, никто не против. И дальше выставляется система требований. Еще одна важная, может быть чуть более тонкая замена. Запрет, о котором мы говорили у Фрейда, что это значит? Это значит, что человек, у которого есть какие-то стремления и он постоянно встречается с этим ограничением. Запрет это то, что ограничивает активность. Очень трудно говорить о развитии, когда стратегия ограничительная.
А что такое требование? Требование это то, что побуждает к развитию. Социальная группа, принимая новых членов, выдвигает им систему требований, то есть: «Я должен соответствовать». Это побуждает активность. И о развитии говорить в этом смысле гораздо легче. Эриксон использует категорию «задача развития». Он говорит о том, что задачи развития приходят к человеку извне, из тех социальных сообществ и групп, в которые человек хочет включиться. Вот почти мы и поняли механизм развития: «Я хочу принадлежать этой группе, но чтобы меня приняли, я должен соответствовать каким-то требованиям этой группы. Значит, я должен соответствовать, я должен совершенствоваться и могу я не совершенствоваться? Не очень то могу, ведь я хочу, чтобы меня приняли в эту группу. Это моя природная потребность.» Человек в этом несвободен. Что побуждает его развиваться? Это стремление быть принятым. Никакого антагонизма, никакой борьбы, очень гармоничная картина, похожая на правду.
Дальше: человек принимается за решение задачи развития. Эта задача развития пришла извне, но решает ее человек. Нет никакой предопределенности в том, какую задачу решает человек. Потому что он может по-разному ее решать. У нас наконец то появляется тот субъект, которого очень не хватало:
Эриксон говорит о свободе выбора, которая есть у человека. Он говорит, что в любых обстоятельствах, с какими не встретился бы человек, он все равно делает свой выбор. Он может долгое время определяться в своей позиции. И этот выбор один за другим (выборов то много, так как задач развития тоже много) и формируют тот жизненный путь, который проходит человек.
Никакой генетической предопределенности и никакой предопределенности социальной детерминации, что надо выйти замуж в 25 лет, значит быстро ты должен это сделать. Человек решает, будет он это делать или нет, несмотря на то, что задача такая стоит, он сам решает, насколько ему это важно. Получается, что человек постоянно вовлечен в эту работу и это состояние, когда нужно определиться, он называет психосоциальным кризисом. Но человек то принимает решение. И каждый принимает свое.
Что мы имеем в конце жизненного пути? Работая со стариками, Эриксон говорит о том, что это старость - это один из итогов жизненного пути. Он говорит о том, что старость - очень разная. И буквально описывает феномен несчастной старости, но и феномен счастливой старости. Он говорит о том, что старость это период, когда можно быть очень счастливым человеком. Один человек может ощущать себя одиноким, покинутым, что он воспитал таких детей, что бросили его. Но есть и другие старики и вокруг себя мы их также видим: у них нет этого переживания: да, старость не радость, но необязательно, что человек будет чувствовать вакуум. Может быть это будет очень насыщенным периодом его жизни и у него не будет этих переживаний. Портрет счастливой и несчастной старости у Эриксона сложился эмпирически. И вот большой вопрос, а как же это так, почему это одним посчастливилось такую старость, а другим - другую? Что тут можно сказать? Позиция Эриксона - каждый выбирает сам.
Старость становится тем итогом жизненного пути, к которому человек идет сам. Никогда старость не является причиной обстоятельств. У Эриксона роль субъекта очень велика. Человек - творец своей жизни и не на кого пенять. Эриксон говорит о том, что человек в силах делать выбор даже в очень сложных жизненных обстоятельствах.
Поскольку речь идет и о старости тоже, Эриксон не завершает свою периодизацию в 18 лет. Конечно же, как это так, личностное развитие и закончится в 18 лет. Эриксон считает, что личностное развитие может продолжаться до последних дней жизни. И он предлагает нам этот путь, по которому все пройдут. Человек может в любой момент остановиться в своем развитии. А может и не остановиться. И предлагает целый ряд задач развития, которые поднимают любого человека на совершенно иной уровень.
Человек делает выбор, это его воля, но в результате этого выбора, человек приобретает те или иные личностные качества. Но почему мы тогда все так не похожи друг на друга? Потому что множественные выборы, которые делает человек.
Эриксон говорит о потребности социальной, стремлении к людям, но также как и Фрейд, он считает, что этих потребностей две. У Фрейда не только Эрос, но еще и Танатос - две стороны одной медали. У Эриксона этих сторон также две и вторая очень гармонично дополняет первую. Он говорит о том, что наряду со стремлением к групповой идентичности, есть еще одно стремление - стремление к эго-идентичности. Идентичность это тождественность и значит быть самим собой. С одной стороны, я хочу быть членом социальной группы, но на каких условиях? Это отождествление, это потеря индивидуальности? Нет. Принадлежность к группе не исключает проявления собственной индивидуальности.
В отношении Фрейда мы точно можем сказать про переживания: он встретил свою любовь очень рано, до восемнадцати лет и это было время, когда были недопустимы отношения физические и вне брака. И он как раз и попал в эту ситуацию фрустрации. И это была ситуация взаимной любви, но физический контакт был невозможен до того, как он не закончит образование, не начнет практиковать и не станет достаточно материально состоятельным, чтобы сделать предложение к семье. Это продолжалось около десяти лет: абсолютно платоническое отношение двух здоровых, влюбленных людей. И в результате - концепция, где роль телесных желаний играет такую роль в нашей жизни. Может быть сам Фрейд был в высшей степени фрустрирован? Это очень непротиворечиво ложится в нашу схему. И когда он пишет о формах защиты, этому можно верить, потому что вероятно, он тоже их использует.
Сейчас мы обращаемся к человеку, у которого было все по-другому. Мы будем говорить об ученике Фрейда, Эрике Эриксоне. У него и в жизни все получилось по-другому и в результате рождается большое желание многое изменить в концепции своего учителя. С другим жизненным опытом, который человек получает.
Эриксон это псевдоним. Раз он ученик Фрейда, он тоже живет в Австрии. Он обучается психоанализу у Фрейда, он полностью принимает его учение о структуре личности. Но его судьба не должна была сложиться так счастливо, как у Фрейда. На самом деле, фамилия у него Хамбургер или Гамбургер (Hamburger). Он еврей. И опять таки - ну и что, но это предвоенная Австрия и это начинается геноцид. И психотерапевт, к которому обращаются клиенты по доброй воле, у него не было бы практики в предвоенной Австрии. Опять таки, он - незаконнорожденный сын. Не то, чтобы он безотцовщина, но отец не признает его и не дает ему свою фамилию. Хамбургер это фамилия отчима. Мать таки выходит замуж и Эрик берет фамилию отчима. В то время не признан отцом - это серьезно. Его социальный статус получается недостаточно хорош для того, чтобы стать знаменитым психотерапевтом. Он очень удачно иммигрирует, перед самой войной в Америку и мы сейчас его знаем как американского психотерапевта, хотя родом он из Австрии. И все его профессиональное, высокое творчество проходило в Америке и это была послевоенная Америка.
Другое время и другое место и достаточно оснований, чтобы по-другому увидеть проблему.
Уже в Америке он берет псевдоним. И он говорящий: Эрик Эриксон: буквально - сын Эрика. Нет отца и он становится сам себе отцом. И буквально это звучит как: «Я сам себе отец, я сам себя сделал и сотворил!»
Эрик работает в Америке психотерапевтом, там это в то время было что-то новенькое, этот подход был не очень известен и у него очень обширная практика. И его практика дает ему материал для того, чтобы ему усомниться во многих обстоятельствах, про которые говорил Фрейд. Да, он принимает трехчленную структуру личности, но природное начало у Фрейда (человеком движет стремление к телесному удовольствию) он подвергает сомнению. Почему так решил Фрейд? От чего больше всего страдают его пациенты? Вспомним предвоенную Австрию: человеку не дают быть самим собой, он уходит в болезнь и невроз. Послевоенная Америка - общество, где декларируют свободу и Эриксон в своей практике не встречает тех случаев, на которых он учился. В послевоенной Америке можно быть кем угодно. Терпимость абсолютная, принятие, открытость этого общества делают свое дело. Не страдают от жестких запретов и ограничений. Но пациенты все равно есть. Но страдают от другого. От чего же страдают пациенты Эриксона? Эриксон работает с несколькими категориями пациентов. И он и все дают ему очень непротиворечивую картину.
Первая категория - пациенты, которые вернулись с войны. Чем же они страдают? Американская послевоенная художественная литература прекрасно это отражает. Эта проблема, который были лишены мы в своей культуре. У нас и фронт и тыл были в едином переживании. И когда война закончилась, не было никакого барьера между этими людьми, они были едины в своем переживании. В Америке летчики и моряки уезжали на войну. Что происходит с человеком, когда он видит смерть каждый день? Меняется его мировоззрение. Меняется его система ценностей. Меняется понимание того, что в жизни важно, а что не важно. Война и смерть очень сильно меняет восприятие человека. Он возвращается с войны и попадает в мирную жизнь. С ними не произошло тех перемен, которые случились с военнослужащими. Эти люди, которые вернулись с войны, не понимают, как так можно жить. Они перестали понимать этих людей потому что сами изменились. И мы видим появляющуюся отчужденность, которая вызвана не тем, что их отвергают не приемлют, а они сами не могут войти в этот социум на тех условиях, которые им предложены. То есть проблема в том, что я живу среди людей, но я одинок. Я их н понимаю, я не могу жить их ценностями. Это тяжелый синдром, сейчас он хорошо известен. И сейчас, конечно, происходит реабилитация и восстановительная работа с военнослужащими.
Вторая категория - коренное население Америки - индейцы. Это конечно уже не было время резервации и юридическое пространство было общим. Но все равно, отношение к индейцам было не таким, чтобы они почувствовали себя равными, это люди второго сорта и их переживания - тоже переживание этого одиночества, они не могли почувствовать единство и близость с этими людьми потому что это другие люди.
Еще одна категория очень интересная категория - старики. У нас до сих пор это одно из больших белых пятен. В нашей стране работа со стариками до сих пор не ведется. Когда читаешь Эриксона, а это 50е годы прошлого века, думаешь, Боже мой, у них в 50х годах старики ходили к психотерапевту. Нашим старикам это пока что и не снилось. У нас есть квалифицированная психологическая помощь только в медицинских учреждениях. Понятно, что надо делать, но чтобы это дошло просто до стариков которые живут в семьях, нужно еще очень много времени. В Америке это уже началось тогда. Эриксон работает со стариками и опять - какое переживание? Самое острое переживание старости - одиночество? Это переживания человека, у которого социальные контакты все более и более обедняются. Дети выросли, с работы ушел, дружеские контакты становятся все менее интенсивными. И получается, что этот пожилой человек начинает вокруг себя ощущать вакуум. Он ходит на улицу, в магазин, но ощущает этот вакуум и одиночество. Потому что интенсивность этих связей гораздо меньше, чем в период расцвета.
Итак, мы видим очень разные категории, но одно и тоже переживание. Эриксон в результате обобщает, он говорит, что человек страдает больше всего не оттого, что он не может в полной мере получить телесные удовольствия, больше всего он страдает будучи оторванным от социума, от других людей. Самое тяжелое переживание человека - переживание одиночества, некоторого вакуума и социальной изоляции.
В результате Эриксон говорит о том, что природное начало, это не стремление к телесному удовольствию, а стремление к групповой идентичности. Групповая идентичность - стремление ощутить единство, включенность, принятие со стороны социальных групп. А человек получается, по Эриксону, изначально природно-социален, в нем изначально заложено стремление к другим людям. Человек, по Эриксону - социальное существо, а эта потребность является мощнейшим двигателем поведения и развития человека.
Стремление едино, а социальные группы постоянно меняются: маленький ребенок хочет почувствовать себя членом семьи, единство и сплоченность в семейном кругу, потом у него получается дружеская компания и он хочет почувствовать себя членом дружеской компании, потом у него появляются идеалы и он хочет почувствовать себя членом более широкого социального сообщества (музыкальная группа, культурные вещи) и наконец, профессиональное сообщество, - человек приобретает профессию, исходя из желания включиться в профессиональную группу. И так далее. Если искать какие-то другие социальные группы - можно развиватсья дальше. Если успокоиться - на этом и остановитесь.
Итак, двигателем поведения и развития является стремление к групповой идентичности. Одним махом, он избавляется от антагонизма. Человек хочет включиться в социум, а социум не против. Социальные группы открыты и готовы пополниться новыми членами. Но, если мы все таки говорим о группе, то есть некотором ограниченном пространстве, то социальная группа всегда имеет внутренние нормы, которым должен подчиняться человек, если он пришел в эту группу. Хочешь быть членом нашей компании? Ради бога, никто не против. И дальше выставляется система требований. Еще одна важная, может быть чуть более тонкая замена. Запрет, о котором мы говорили у Фрейда, что это значит? Это значит, что человек, у которого есть какие-то стремления и он постоянно встречается с этим ограничением. Запрет это то, что ограничивает активность. Очень трудно говорить о развитии, когда стратегия ограничительная.
А что такое требование? Требование это то, что побуждает к развитию. Социальная группа, принимая новых членов, выдвигает им систему требований, то есть: «Я должен соответствовать». Это побуждает активность. И о развитии говорить в этом смысле гораздо легче. Эриксон использует категорию «задача развития». Он говорит о том, что задачи развития приходят к человеку извне, из тех социальных сообществ и групп, в которые человек хочет включиться. Вот почти мы и поняли механизм развития: «Я хочу принадлежать этой группе, но чтобы меня приняли, я должен соответствовать каким-то требованиям этой группы. Значит, я должен соответствовать, я должен совершенствоваться и могу я не совершенствоваться? Не очень то могу, ведь я хочу, чтобы меня приняли в эту группу. Это моя природная потребность.» Человек в этом несвободен. Что побуждает его развиваться? Это стремление быть принятым. Никакого антагонизма, никакой борьбы, очень гармоничная картина, похожая на правду.
Дальше: человек принимается за решение задачи развития. Эта задача развития пришла извне, но решает ее человек. Нет никакой предопределенности в том, какую задачу решает человек. Потому что он может по-разному ее решать. У нас наконец то появляется тот субъект, которого очень не хватало:
- Что от наследственности? - Влечение к групповой идентичности.
- Что от социума? - Задача развития.
- А что от человека? - То, как он будет эту задачу развития решать.
Эриксон говорит о свободе выбора, которая есть у человека. Он говорит, что в любых обстоятельствах, с какими не встретился бы человек, он все равно делает свой выбор. Он может долгое время определяться в своей позиции. И этот выбор один за другим (выборов то много, так как задач развития тоже много) и формируют тот жизненный путь, который проходит человек.
Никакой генетической предопределенности и никакой предопределенности социальной детерминации, что надо выйти замуж в 25 лет, значит быстро ты должен это сделать. Человек решает, будет он это делать или нет, несмотря на то, что задача такая стоит, он сам решает, насколько ему это важно. Получается, что человек постоянно вовлечен в эту работу и это состояние, когда нужно определиться, он называет психосоциальным кризисом. Но человек то принимает решение. И каждый принимает свое.
Что мы имеем в конце жизненного пути? Работая со стариками, Эриксон говорит о том, что это старость - это один из итогов жизненного пути. Он говорит о том, что старость - очень разная. И буквально описывает феномен несчастной старости, но и феномен счастливой старости. Он говорит о том, что старость это период, когда можно быть очень счастливым человеком. Один человек может ощущать себя одиноким, покинутым, что он воспитал таких детей, что бросили его. Но есть и другие старики и вокруг себя мы их также видим: у них нет этого переживания: да, старость не радость, но необязательно, что человек будет чувствовать вакуум. Может быть это будет очень насыщенным периодом его жизни и у него не будет этих переживаний. Портрет счастливой и несчастной старости у Эриксона сложился эмпирически. И вот большой вопрос, а как же это так, почему это одним посчастливилось такую старость, а другим - другую? Что тут можно сказать? Позиция Эриксона - каждый выбирает сам.
Старость становится тем итогом жизненного пути, к которому человек идет сам. Никогда старость не является причиной обстоятельств. У Эриксона роль субъекта очень велика. Человек - творец своей жизни и не на кого пенять. Эриксон говорит о том, что человек в силах делать выбор даже в очень сложных жизненных обстоятельствах.
Поскольку речь идет и о старости тоже, Эриксон не завершает свою периодизацию в 18 лет. Конечно же, как это так, личностное развитие и закончится в 18 лет. Эриксон считает, что личностное развитие может продолжаться до последних дней жизни. И он предлагает нам этот путь, по которому все пройдут. Человек может в любой момент остановиться в своем развитии. А может и не остановиться. И предлагает целый ряд задач развития, которые поднимают любого человека на совершенно иной уровень.
Человек делает выбор, это его воля, но в результате этого выбора, человек приобретает те или иные личностные качества. Но почему мы тогда все так не похожи друг на друга? Потому что множественные выборы, которые делает человек.
Эриксон говорит о потребности социальной, стремлении к людям, но также как и Фрейд, он считает, что этих потребностей две. У Фрейда не только Эрос, но еще и Танатос - две стороны одной медали. У Эриксона этих сторон также две и вторая очень гармонично дополняет первую. Он говорит о том, что наряду со стремлением к групповой идентичности, есть еще одно стремление - стремление к эго-идентичности. Идентичность это тождественность и значит быть самим собой. С одной стороны, я хочу быть членом социальной группы, но на каких условиях? Это отождествление, это потеря индивидуальности? Нет. Принадлежность к группе не исключает проявления собственной индивидуальности.