25 мар. 2018
2753
Ваша работа с насущными и важными для клиента проблемами началась еще на первых встречах, во время знакомства. Ведь это то, с чем он к нам приходит, – то, что его беспокоит, что ему насущно необходимо разрешить прямо сейчас. Именно это на первых порах мотивирует его приходить к нам.
И мы, разумеется, не только вместе разбираемся с этими сложностями, но и формируем представление о том, как устроены его защиты. То есть начинаем узнавать (иногда на протяжении нескольких лет), как именно этот человек приспособился к условиям своего бытия.
Пограничные клиенты, а значит, и их реакции, способы защит будут различаться по своему радикалу, зависеть от характерологических особенностей. Прибегнем к клиническим обозначениям этих радикалов, ибо они весьма точно названы и прекрасно описаны в настольной книге практикующих терапевтов «Психоаналитическая диагностика» (Мак-Вильямс Н.), а также в книге «Психотерапия характера» (Джонсон С. М.). Обозначения возьмем оттуда, но будем переводить модели и реакции на гуманистический язык.
Поскольку одной из наших задач будет изучение моделей приспособления, а радикалы – это и есть совокупность способов адаптации к окружающему миру, создающие в итоге структуру психики, то я буду прибегать к этим названиям, чтобы легче можно было изучать и структурировать материал наших пограничных клиентов. Я придерживаюсь того мнения, что в каждом человеке есть нарциссическая, психопатическая, истероидно-демонстративная, мазохистическая, орально-зависимая, контролирующая и другие части. Они присутствуют в человеке и проявляются в разной степени.
Если ярко и явно присутствует какая-то одна, то мы, скорее всего, имеем дело с патологией. Потому что другие при этом отрезаны, диссоциированы, не взращены, а значит, человек не обладает широтой адаптивных механизмов. Если у него есть только один радикал, например, психопатический, а остальные не проявлены, тогда этот человек на все события реагирует только психопатическим способом, и у него нет доступа ко всем остальным.
Итак, примеры того, как пограничные клиенты с разными радикалами (выделяется тот, который он прежде всего готов приносить в социум, и поэтому именно его демонстрирует вам на первых встречах) относятся к своей проблеме. Это не прямая речь, это послание, которое содержится в рассказе о том, что его привело к психологу.
Как видите, очень разное отношение, и это при том, что описаны не все возможные радикалы. Но представление о том, что бывают столь разные реакции, помогает нам начать изучать, как наш клиент относится к самому себе, к миру, нам и своей проблеме.
На этапе работы с насущными проблемами клиента у терапевта есть свои сложности и искушения:
Трудно удержаться от естественного желания не сказать: «А почему бы вам не...». Будьте уверены, что он сам не только думал об этом, но и пробовал, кроме того, ему об этом говорили окружающие. Но он по каким-то причинам все равно не может (развестись, сойтись, перестать бить детей, удерживаться на работе, уйти от мамы, найти работу и так далее). И наше дело – помогать ему разбираться с тем, что ему мешает сделать эти очевидные (кому-то) и желаемые (может быть, но не факт, что ему самому) на данный момент шаги.
Почему начинающими терапевтами так сильно овладевает желание быстро решить проблему клиента? Во многом потому, что клиент приносит в этот момент нам свою «неспособную» часть. Он говорит: «Я уже многое пробовал, я не могу. И очень уже измучился». Молодому коллеге на это хочется ответить: «Так попробуйте еще вот так...», чужая якобы неспособность пробуждает в нем контакт со своей способностью, и он уж, конечно, знает, как можно и нужно поступить. И это совсем неплохо. Это часть объективной реальности, которая есть. Всегда есть какие-то действия, поступки, которые можно, а иногда и нужно предпринять. И, конечно, важно удостовериться в том, что какие-то попытки уже предпринимались.
Но есть еще и субъективная реальность нашего клиента, в которой ему, его психике почему-то важно пока не мочь. А вот почему именно, это интересный и важный вопрос, который открывает нам двери к дальнейшему исследованию. Что стоит за этой невозможностью? Насколько проблема мала или велика и с чем связана: «лишь» с тем, что клиент не разрешает себе предпринимать определенные действия, или она является верхушкой огромного айсберга, и разобраться с ней нам удастся совсем не скоро, поскольку сформирована она рано, встроена в систему защит крепко и обросла многими слоями полученного негативного опыта.
Конечно, пограничный клиент будет особо нетерпелив в отношении решения своей проблемы. Потому что, по его опыту, проблемы – это очень сложно, однозначно плохо, и с ними нужно как можно быстрее справиться, ведь пока они есть, он сам является по сути «плохим». Его «плохость» усиливается тем, что он не мог справиться с ними самостоятельно и вынужден был обратиться за помощью. Он пока еще весьма далек от взгляда на любое препятствие как на интересную задачу, которую предстоит решить, попутно узнав о себе много нового. Ему трудно относиться к проблеме как к вызову, который помогает нам расширять представление о самом себе. Его взгляд больше сфокусирован на том, как быстрее решить, исправить, а не на том, почему это вообще в моей жизни или психике появилось, организовалось таким образом. Что очень понятно: как правило, все проблемы «пограничников» сопровождаются довольно сильным душевным и телесным дискомфортом.
Его взгляд не сфокусирован на этом аспекте, но наш должен быть. Поскольку часто без ответа на вопрос «как организовалось» мы и не можем вплотную подойти к тому, «как это изменить». Например, проблема, с которой пришел к нам «пограничник», – «я не умею строить отношения с людьми». Нам предстоит выяснить, с какими именно людьми: со всеми или только с близкими. Нам надо будет узнать объективную, фактологическую составляющую бытия нашего клиента: были ли отношения, какие, долго ли, удовлетворяли ли, как завершились или прервались. Наверное, стоит, собрать картину опыта нашего клиента в этой области. Выяснить его субъективный взгляд на события, суть переживаний, чувства, ощущения, размышления. От конкретных историй можно переходить к моделям, выяснить, существовали ли какие-то тенденции, обобщения, есть ли какая-то закономерность, повторяемость. Какими были самые первые близкие отношения в жизни клиента – с родителями.
Одно из самых больших заблуждений, с которым предстоит расстаться «пограничнику» на этом этапе работы, – «неважно, что было когда-то, я должен (могу, хочу) все сделать по-другому».
К сожалению или к счастью, он постепенно все больше и больше будет встречаться с тем, насколько мы все опосредованы нашим прошлым опытом, – значительно сильнее, чем нам кажется, и значительно прочнее, чем многим хотелось бы. Игнорировать глубину и устойчивость наших паттернов весьма заманчиво, но, к сожалению, это не способствует появлению глубоких и устойчивых изменений в жизни наших клиентов.
Чем раньше что-то сформировалось в нашей психике, тем труднее оно поддается изменениям. Что приятно, когда мы думаем о благоприятных и здоровых формированиях, и значительно осложняет жизнь в случае, если это были способы, позволившие нам выжить, но активно мешающие жить полнокровно и качественно.
На этом этапе взаимодействия взрослая часть пограничных клиентов показывает нам, как она обычно справляется с решением проблем и задач, как она соблюдает границы и способна выдерживать контракт. У нас есть возможность посмотреть на то, кто вырос из ребенка в условиях, о которых нам еще предстоит узнать.
Погружение в детский прошлый материал неминуемо при долгосрочной работе, и оно неизбежно начинается – особенно в случае работы с «пограничниками» – с ряда проверок.
Этап работы с регрессивным материалом
Погружение в детские воспоминания и чувства часто сопровождаются у клиентов ощущением сильной беспомощности, одиночества, жаждой привязанности, растерянностью, зависимостью и очень сильной тревогой от встречи со всем этим. Возможность перехода на этот этап говорит о том, что у вас начинает складываться рабочий альянс. Но прежде чем мы можем сказать о том, что он сложился, нам предстоит пройти несколько проверок. Что не удивительно, ведь никто не позволит себе быть беспомощным, не убедившись в возможности доверять человеку, перед которым он предстает в максимально уязвимом состоянии.
Каждый (часто совершенно неосознанно) проверяет вас на «надежность» в соответствии с радикалом. Приведем некоторые примеры.
Шизоиду будет важно, что вы видите суть, достаточно умны и структурированы; чтобы ваши ответы не выглядели невнятными, хаотичными или непонятными, и самое главное, чтобы, не дай бог, вы не вели себя непоследовательно и алогично. Любая ваша нестабильность будет вызывать у шизоида шок, поэтому отложите ее предъявление до его более благоприятных времен.
Нарцисс, конечно, сначала должен убедиться в вашей квалификации, статусе, желательно известности, он будет хотеть, чтобы вы безусловно считали его уникальным во всех отношениях клиентом, но при этом не особо замечали его несовершенства и проблемы и уж тем более не делали это в критикующей или стыдящей манере. Отложите обсуждение вашего видения его очевидных промахов до того времени, когда хотя бы немного будет проработано его чувство стыда. Поддержите его желание быть уникальным, у него еще появится возможность быть «как все», обычным, простым, правда, значительно позже. И не приближайтесь к нему стремительно. Страх быть обнаруженным в несовершенстве, банальности (то есть «как у всех») проблем и пустоте еще очень силен.
Мазохиста не убеждайте немедленно начать заботиться о себе (ему это, конечно, необходимо, но научиться этому чрезвычайно сложно), упрекая его за постоянное беспокойство и включенность в чужие жизни. Выдерживайте его стремление получать удовольствие от своих страданий. До поры до времени не атакуйте его желание «возвыситься» за счет того, как много ему приходится «тащить на себе». Признайте его пока единственный способ получать признание и удовольствие.
Диссоциативному типу бесполезно задавать вопросы «в лоб» – о том, что он чувствует, что с ним происходит. «Нормальные герои всегда идут в обход». Это будет вашим вынужденным девизом. А что делать? Кто вас пустит внутрь? Кто сам отважится туда зайти, да еще на первых порах? Дайте человеку нормально посопротивляться, подержать крепко закрытыми двери в свои сложные воспоминания и чувства. И вообще они «ничего о детстве не помнят». Ничего! Что вы от них хотите? Готовьтесь выуживать воспоминания по крупицам, снам, современным событиям. Не приставайте к людям, проявляйте смекалку, постепенно сподвигая их к двух-, трехразовым встречам в неделю, тогда, возможно, что-то и начнет выныривать из небытия.
Истероидно-демонстративному клиенту будет важно, чтобы вы им любовались, ну хотя бы немного. Еще он вас будет соблазнять, а вы крепитесь. Вы можете даже соблазняться, неважно на что, только не действуйте. Не переходите границ вашего контракта. Он, конечно, попроверяет вашу способность выдерживать его аффекты: крепитесь, это не так страшно, как кажется. И еще: не стоит его сразу оповещать о том, что вы различаете игру и бытие. Это больно слышать. Потом скажете. Пока верьте, разглядывайте, любуйтесь. Даже если вы не любите спектакли, помните, что вам принесли всего лишь способ справляться с жизнью.
Депрессивный будет готов вам довериться, если вы всерьез примете его отчаяние. Если вы поверите его чудовищной усталости, невозможности иногда вставать с кровати и что-то делать. Если вы не будете призывать его говорить быстрее и громче (чего так часто хочется). Для начала поверьте, что все, абсолютно все чувства были ему запрещены, подавлены. Разве что бессмысленность и уныние... Вот это все будет перед вашими глазами еще достаточно долго. Наберитесь терпения: оживление придет, но не так быстро, как бы вам хотелось. А пока пытайтесь не терять интерес, собственную энергию и веру в то, что вам обоим что-то откроется.
Компульсивный отчаянно хотел бы получать от вас задания, желательно каждый раз, и совершенно не факт, что он выполнит хоть одно. Но хотеть будет. Ваша способность терпеливо, разнообразно и убедительно отвечать на вопрос «Ну и что с этим делать?» сослужит вам добрую службу. Ваше понимание и принятие того факта, что «сделанное» обладает для него какой-то ощутимой ценностью, а все иное – «пустая трата времени», поможет вам до тех пор, пока ваш подопечный не научится фокусироваться не только на делах, но и на бытии, на ощущениях, впечатлениях, чувствах.
Орально-зависимый будет считать, что вы его усыновили или удочерили, и теперь должны быть для него источником всего. Причем вы должны быть качественным и точным источником, а не каким попало. Ему будет больно расставаться с вашей идеализированной таким образом фигурой. Это непременно случится на других стадиях, а пока будьте, что ж делать. Не за горами, а за далекими горами его способность быть самому себе источником, так что пока крепитесь.
Психопат и параноик проверять вас не закончат никогда. Они будут подозревать вас в злых намерениях, обесценивать вашу значимость, умаляя вашу способность помочь им, при этом виртуозно и незаметно для вас отнимая власть над процессом (нарциссы горестно курят в сторонке, их обесценивание бесхитростно и незатейливо в сравнении с этим), манипулировать, пугать и не допускать до ощущения собственной уязвимости. Поэтому бойтесь и не лезьте. Все очень постепенно. Забудьте педаль «газ», но знайте, где лежит ваша «бейсбольная бита». Лучше проверьте, достаточно ли у вас надежный юрист и все ли финансовые дела в порядке.
А самая важная проверка будет происходить неосознанно: проверка на ваше качественное присутствие. Случалось, что я слышала от бывших клиентов начинающих терапевтов: «Он такой замечательный, все правильно говорит, но...». Само «но» объяснить им трудно... Если невротик в основном встречался с адекватными реакциями и людьми, то он и проецирует на вас свою адекватность, неважно, присутствует она у вас или нет. «Пограничник» же очень восприимчив к неприсутствию, невовлеченности, асинтонности. Перенос из прошлого и собственная проекция работают стремительно, а потому даже если вы суперадекватны и хороши, еще не факт, что все сложится.
Проверка терапевта – дело неизбежное, объяснимое, и успех сего мероприятия зависит, конечно, не только от вас, но и от способности вашего «пограничника» справляться со своим переносом.
В классическом психоанализе работа с переносом является основой и сутью, задается самими рамками терапии и нейтральностью терапевта. Не всякий «пограничник» способен пройти через эту полосу нейтральности и иметь дело с развернувшимся перед его глазами переносом. Детство-то было какое? Помним. Соответственно, от терапевта, как и от родителей, в своих фантазиях «пограничник» не может получить ничего хорошего.
Безусловно, есть опытные аналитики, способные удержать «пограничника» в работе даже в момент сильных переносных чувств. Вместе с ним прийти к тому, что перенос – это важная субъективная реальность, по-прежнему вызывающая много чувств. И помочь ему увидеть, что существует и другая реальность – живой терапевт, который ничего не делал, не имел в виду (из того, что мерещится клиенту); он находится здесь как раз для того, чтобы помочь ему быть с этими чувствами. И тогда можно понять: да, прошлое было таким, и неудивительно, что все это сейчас всплывает в переносе, но есть еще настоящее, происходящее сейчас, и терапевт – это просто человек, который помогает разобраться с тем, что было. Прийти к такому восприятию, к пониманию того, что существуют две реальности (субъективная из прошлого и условно объективная из настоящего), «пограничнику» очень трудно, часто на это требуются месяцы и годы работы.
Поскольку экзистенциальный подход является гуманистическим, а не клиническим, реальное присутствие терапевта, клиент-терапевтические отношения – это то, благодаря чему, в частности, и происходят изменения. Перенос, безусловно, является предметом работы, но не основным. Наши отношения с клиентом – лишь часть его субъективности, которую мы рассматриваем. Клиент приносит нам свою жизнь, бытийность, и в том числе свой способ выстраивать близость. Поэтому в процессе работы мы находимся в разных модусах его бытия, не фокусируясь только на границах и переносе. Конечно, получается, что мы жертвуем глубиной проработки за счет широты рассмотрения. Но у каждого подхода свои задачи и свои ограничения.
Безусловно, когда начнется работа с детским материалом, проекции на терапевта как на родительскую фигуру начнут активно появляться и влиять на ваш контакт. Ваша способность принимать несколько реальностей одновременно и помогать в этом клиенту будет создавать условия для проработки его проблем. И, безусловно, задача состоит не только в том, чтобы сказать: «Вас тогда критиковали и обесценивали, но я-то этого не делаю», а и в том, чтобы прожить вместе все, что всплывает в процессе работы, и показать, что у людей может быть одновременно много мотивов.
«Пограничнику» особенно трудно принять тот факт, что его критикующий родитель желал ему «добра». Ведь сначала, как мы помним, «пограничник» находится в полярности: или «у меня было прекрасное детство и мои родители святые», или «эти ужасные люди меня навсегда покалечили». Когда придет время осознавать ту отщепленную боль, ему трудно будет понимать, что у родителей были свои мотивы так поступать, свой способ позаботиться, скорее всего, единственный им доступный.
Много времени пройдет в проработке этих сильных чувств, прежде чем появится способность воспринимать «и... И...». Одновременно заботились и калечили, растили и по-своему «уничтожали», любили и при этом игнорировали. Безусловно, «пограничнику» неоткуда было взять это целительно расширяющее «и... И...». Потому что они, его взрослые, когда-то укрепляли эту полярность: «Если ты на меня злишься, значит, не любишь!». Откуда было взяться такой способности?
Но у нас есть возможность и необходимость показывать ему в терапевтическом контакте это «и... И...» – это помогает ему осваивать такой способ восприятия реальности. Ему одновременно кажется, что мы его игнорируем (обесцениваем, не любим, не выдерживаем, хотим покинуть и т. д.) – и мы здесь, помогаем ему разобраться с тем, как он себя ощущал, когда это все с ним происходило. Прямо сейчас проживаются те самые детские чувства, только теперь есть к кому их отнести и с кем разделить.
Пока пограничный клиент находится в своем «или... Или...», он вынужденно лишается чего-то. Если он находится в ощущении, что его детство было прекрасным и никто его не травмировал, то ему никак не объяснить самому себе, почему же он сейчас так страдает и не может многое из того, что могут другие люди. Разве что начиная себя ругать и критиковать, но обычно это совсем не способствует «выздоровлению».
Если он «окунается» в ощущение собственной покалеченности и долго не может вынырнуть, то он не может присвоить себе своих родителей и ту их любящую часть, которая тоже была, и вынужденно воспринимает мир как враждебный, стремящийся его покалечить. В таком случае ему приходится перерабатывать огромное количество собственной тревоги, поскольку он почти лишен опоры и вынужден рассчитывать только на самого себя в сражении с враждебным миром, который является проекцией не любящих его родителей.
Способность не отреза́ть, а присваивать делает «пограничника» более целым, интегрированным, устойчивым. Хотя именно «резать, к чертовой матери, не дожидаясь перитонита» – будет частым побуждением таких людей. Вспомним: «плохо» – значит, от этого надо избавиться и избавить других, «хорошо» – все правильно и однозначно.
– Я очень неуверен в себе. Мне нужно избавиться от своей неуверенности.
– Неуверенность – дело хорошее, очень иногда нужное качество. Может быть, лучше поищем вашу уверенность?
Как только он сильно хочет от чего-то избавиться, задайте себе и ему вопрос: зачем ему это нужно? Чаще всего невыносимыми или не признаваемыми в себе являются черты собственных родителей. Так не хочется быть похожими на людей, которые с помощью именно этих качеств тебя и покалечили.
Обнаружение в себе этих качеств вызывает много очень неприятных чувств и боли. Но то, что он оказался способен прийти в эту точку, говорит о большом пройденном пути. Признание в себе их качеств – способ сделать себя снова цельным. Если эти люди вас воспитывали, в вас не может не быть этого. Да, возможно, их качества несколько видоизменились в вас (особенно если вам повезло и вас воспитывала пара родителей), сложившись от взаимодействия с этой парой и дополнившись вашими качествами, выработанными во время вашего приспособления, но они есть. Их присвоение – это возможность заделать дыры, которые существуют от горячего желания «изгнать» травмирующего родителя из своего прошлого и настоящего.
Из книги: "Карточный дом. Психотерапевтическая помощь клиентам с пограничными расстройствами"
И мы, разумеется, не только вместе разбираемся с этими сложностями, но и формируем представление о том, как устроены его защиты. То есть начинаем узнавать (иногда на протяжении нескольких лет), как именно этот человек приспособился к условиям своего бытия.
Клиент приносит нам не только саму проблему, но и свое отношение к ней. Если клиент пограничный, то и отношение будет, скорее всего, полярным: от «да ничего особенного, мы же это за пару встреч разберем, не так ли?» до «у меня катастрофа, я не хочу жить, никогда из этого не выберусь».
Пограничные клиенты, а значит, и их реакции, способы защит будут различаться по своему радикалу, зависеть от характерологических особенностей. Прибегнем к клиническим обозначениям этих радикалов, ибо они весьма точно названы и прекрасно описаны в настольной книге практикующих терапевтов «Психоаналитическая диагностика» (Мак-Вильямс Н.), а также в книге «Психотерапия характера» (Джонсон С. М.). Обозначения возьмем оттуда, но будем переводить модели и реакции на гуманистический язык.
Поскольку одной из наших задач будет изучение моделей приспособления, а радикалы – это и есть совокупность способов адаптации к окружающему миру, создающие в итоге структуру психики, то я буду прибегать к этим названиям, чтобы легче можно было изучать и структурировать материал наших пограничных клиентов. Я придерживаюсь того мнения, что в каждом человеке есть нарциссическая, психопатическая, истероидно-демонстративная, мазохистическая, орально-зависимая, контролирующая и другие части. Они присутствуют в человеке и проявляются в разной степени.
Если ярко и явно присутствует какая-то одна, то мы, скорее всего, имеем дело с патологией. Потому что другие при этом отрезаны, диссоциированы, не взращены, а значит, человек не обладает широтой адаптивных механизмов. Если у него есть только один радикал, например, психопатический, а остальные не проявлены, тогда этот человек на все события реагирует только психопатическим способом, и у него нет доступа ко всем остальным.
Итак, примеры того, как пограничные клиенты с разными радикалами (выделяется тот, который он прежде всего готов приносить в социум, и поэтому именно его демонстрирует вам на первых встречах) относятся к своей проблеме. Это не прямая речь, это послание, которое содержится в рассказе о том, что его привело к психологу.
- Проблема не во мне, в ком-то другом, и нужно, чтобы это подтвердил этот психолог, и если он подтвердит, то я заставлю его (ее, их) исправиться, и пусть только попробует не подтвердить! (Психопатический радикал)
- Жизнь ко мне чудовищно несправедлива, мне не додали чего-то важного, и психолог должен мне это додать и желательно бесплатно. (Оральный)
- Мне уже ничто не поможет, все плохо, я ужасен и зря копчу небо, все бессмысленно и не стоит наших усилий. (Депрессивный)
- Я все делаю-делаю, и никак не получается изменить или измениться, видимо, я чего-то не предусмотрел и виноват, скажите, что мне делать по-другому, я должен стать хорошим клиентом и человеком, скажите как! (Компульсивный)
- Есть быстрые способы избавления от моих проблем, и психолог их знает, но не говорит, нехороший он человек, видимо, хочет меня использовать в своих целях. (Паранойяльный)
- Мне никто не может помочь, настолько серьезны и уникальны мои проблемы, тем более этот не самый умный и квалифицированный терапевт... (Нарциссический)
- Извините, что докучаю вам своими проблемами, вы уже от меня устали. Это просто потому, что я плохо работаю, ленюсь, торможу, но мне попросту некогда, я все время решаю проблемы других людей. (Мазохистический)
Как видите, очень разное отношение, и это при том, что описаны не все возможные радикалы. Но представление о том, что бывают столь разные реакции, помогает нам начать изучать, как наш клиент относится к самому себе, к миру, нам и своей проблеме.
На этапе работы с насущными проблемами клиента у терапевта есть свои сложности и искушения:
- естественное и понятное желание помочь клиенту достичь нового состояния побыстрее, предложив ему варианты того, как можно было бы поступить;
- объяснимые попытки решить его проблему со своей «колокольни», опираясь на свой опыт;
- безуспешные старания снять его боль, преждевременно избавив от страданий, которые ему так дороги и важны;
- стремление игнорировать внутренний конфликт и быстро сподвигнуть клиента на очевидное «здоровое» решение.
Трудно удержаться от естественного желания не сказать: «А почему бы вам не...». Будьте уверены, что он сам не только думал об этом, но и пробовал, кроме того, ему об этом говорили окружающие. Но он по каким-то причинам все равно не может (развестись, сойтись, перестать бить детей, удерживаться на работе, уйти от мамы, найти работу и так далее). И наше дело – помогать ему разбираться с тем, что ему мешает сделать эти очевидные (кому-то) и желаемые (может быть, но не факт, что ему самому) на данный момент шаги.
Почему начинающими терапевтами так сильно овладевает желание быстро решить проблему клиента? Во многом потому, что клиент приносит в этот момент нам свою «неспособную» часть. Он говорит: «Я уже многое пробовал, я не могу. И очень уже измучился». Молодому коллеге на это хочется ответить: «Так попробуйте еще вот так...», чужая якобы неспособность пробуждает в нем контакт со своей способностью, и он уж, конечно, знает, как можно и нужно поступить. И это совсем неплохо. Это часть объективной реальности, которая есть. Всегда есть какие-то действия, поступки, которые можно, а иногда и нужно предпринять. И, конечно, важно удостовериться в том, что какие-то попытки уже предпринимались.
Но есть еще и субъективная реальность нашего клиента, в которой ему, его психике почему-то важно пока не мочь. А вот почему именно, это интересный и важный вопрос, который открывает нам двери к дальнейшему исследованию. Что стоит за этой невозможностью? Насколько проблема мала или велика и с чем связана: «лишь» с тем, что клиент не разрешает себе предпринимать определенные действия, или она является верхушкой огромного айсберга, и разобраться с ней нам удастся совсем не скоро, поскольку сформирована она рано, встроена в систему защит крепко и обросла многими слоями полученного негативного опыта.
Конечно, пограничный клиент будет особо нетерпелив в отношении решения своей проблемы. Потому что, по его опыту, проблемы – это очень сложно, однозначно плохо, и с ними нужно как можно быстрее справиться, ведь пока они есть, он сам является по сути «плохим». Его «плохость» усиливается тем, что он не мог справиться с ними самостоятельно и вынужден был обратиться за помощью. Он пока еще весьма далек от взгляда на любое препятствие как на интересную задачу, которую предстоит решить, попутно узнав о себе много нового. Ему трудно относиться к проблеме как к вызову, который помогает нам расширять представление о самом себе. Его взгляд больше сфокусирован на том, как быстрее решить, исправить, а не на том, почему это вообще в моей жизни или психике появилось, организовалось таким образом. Что очень понятно: как правило, все проблемы «пограничников» сопровождаются довольно сильным душевным и телесным дискомфортом.
Его взгляд не сфокусирован на этом аспекте, но наш должен быть. Поскольку часто без ответа на вопрос «как организовалось» мы и не можем вплотную подойти к тому, «как это изменить». Например, проблема, с которой пришел к нам «пограничник», – «я не умею строить отношения с людьми». Нам предстоит выяснить, с какими именно людьми: со всеми или только с близкими. Нам надо будет узнать объективную, фактологическую составляющую бытия нашего клиента: были ли отношения, какие, долго ли, удовлетворяли ли, как завершились или прервались. Наверное, стоит, собрать картину опыта нашего клиента в этой области. Выяснить его субъективный взгляд на события, суть переживаний, чувства, ощущения, размышления. От конкретных историй можно переходить к моделям, выяснить, существовали ли какие-то тенденции, обобщения, есть ли какая-то закономерность, повторяемость. Какими были самые первые близкие отношения в жизни клиента – с родителями.
Одно из самых больших заблуждений, с которым предстоит расстаться «пограничнику» на этом этапе работы, – «неважно, что было когда-то, я должен (могу, хочу) все сделать по-другому».
К сожалению или к счастью, он постепенно все больше и больше будет встречаться с тем, насколько мы все опосредованы нашим прошлым опытом, – значительно сильнее, чем нам кажется, и значительно прочнее, чем многим хотелось бы. Игнорировать глубину и устойчивость наших паттернов весьма заманчиво, но, к сожалению, это не способствует появлению глубоких и устойчивых изменений в жизни наших клиентов.
Чем раньше что-то сформировалось в нашей психике, тем труднее оно поддается изменениям. Что приятно, когда мы думаем о благоприятных и здоровых формированиях, и значительно осложняет жизнь в случае, если это были способы, позволившие нам выжить, но активно мешающие жить полнокровно и качественно.
На этом этапе взаимодействия взрослая часть пограничных клиентов показывает нам, как она обычно справляется с решением проблем и задач, как она соблюдает границы и способна выдерживать контракт. У нас есть возможность посмотреть на то, кто вырос из ребенка в условиях, о которых нам еще предстоит узнать.
Погружение в детский прошлый материал неминуемо при долгосрочной работе, и оно неизбежно начинается – особенно в случае работы с «пограничниками» – с ряда проверок.
Этап работы с регрессивным материалом
Погружение в детские воспоминания и чувства часто сопровождаются у клиентов ощущением сильной беспомощности, одиночества, жаждой привязанности, растерянностью, зависимостью и очень сильной тревогой от встречи со всем этим. Возможность перехода на этот этап говорит о том, что у вас начинает складываться рабочий альянс. Но прежде чем мы можем сказать о том, что он сложился, нам предстоит пройти несколько проверок. Что не удивительно, ведь никто не позволит себе быть беспомощным, не убедившись в возможности доверять человеку, перед которым он предстает в максимально уязвимом состоянии.
Каждый (часто совершенно неосознанно) проверяет вас на «надежность» в соответствии с радикалом. Приведем некоторые примеры.
Шизоиду будет важно, что вы видите суть, достаточно умны и структурированы; чтобы ваши ответы не выглядели невнятными, хаотичными или непонятными, и самое главное, чтобы, не дай бог, вы не вели себя непоследовательно и алогично. Любая ваша нестабильность будет вызывать у шизоида шок, поэтому отложите ее предъявление до его более благоприятных времен.
Нарцисс, конечно, сначала должен убедиться в вашей квалификации, статусе, желательно известности, он будет хотеть, чтобы вы безусловно считали его уникальным во всех отношениях клиентом, но при этом не особо замечали его несовершенства и проблемы и уж тем более не делали это в критикующей или стыдящей манере. Отложите обсуждение вашего видения его очевидных промахов до того времени, когда хотя бы немного будет проработано его чувство стыда. Поддержите его желание быть уникальным, у него еще появится возможность быть «как все», обычным, простым, правда, значительно позже. И не приближайтесь к нему стремительно. Страх быть обнаруженным в несовершенстве, банальности (то есть «как у всех») проблем и пустоте еще очень силен.
Мазохиста не убеждайте немедленно начать заботиться о себе (ему это, конечно, необходимо, но научиться этому чрезвычайно сложно), упрекая его за постоянное беспокойство и включенность в чужие жизни. Выдерживайте его стремление получать удовольствие от своих страданий. До поры до времени не атакуйте его желание «возвыситься» за счет того, как много ему приходится «тащить на себе». Признайте его пока единственный способ получать признание и удовольствие.
Диссоциативному типу бесполезно задавать вопросы «в лоб» – о том, что он чувствует, что с ним происходит. «Нормальные герои всегда идут в обход». Это будет вашим вынужденным девизом. А что делать? Кто вас пустит внутрь? Кто сам отважится туда зайти, да еще на первых порах? Дайте человеку нормально посопротивляться, подержать крепко закрытыми двери в свои сложные воспоминания и чувства. И вообще они «ничего о детстве не помнят». Ничего! Что вы от них хотите? Готовьтесь выуживать воспоминания по крупицам, снам, современным событиям. Не приставайте к людям, проявляйте смекалку, постепенно сподвигая их к двух-, трехразовым встречам в неделю, тогда, возможно, что-то и начнет выныривать из небытия.
Истероидно-демонстративному клиенту будет важно, чтобы вы им любовались, ну хотя бы немного. Еще он вас будет соблазнять, а вы крепитесь. Вы можете даже соблазняться, неважно на что, только не действуйте. Не переходите границ вашего контракта. Он, конечно, попроверяет вашу способность выдерживать его аффекты: крепитесь, это не так страшно, как кажется. И еще: не стоит его сразу оповещать о том, что вы различаете игру и бытие. Это больно слышать. Потом скажете. Пока верьте, разглядывайте, любуйтесь. Даже если вы не любите спектакли, помните, что вам принесли всего лишь способ справляться с жизнью.
Депрессивный будет готов вам довериться, если вы всерьез примете его отчаяние. Если вы поверите его чудовищной усталости, невозможности иногда вставать с кровати и что-то делать. Если вы не будете призывать его говорить быстрее и громче (чего так часто хочется). Для начала поверьте, что все, абсолютно все чувства были ему запрещены, подавлены. Разве что бессмысленность и уныние... Вот это все будет перед вашими глазами еще достаточно долго. Наберитесь терпения: оживление придет, но не так быстро, как бы вам хотелось. А пока пытайтесь не терять интерес, собственную энергию и веру в то, что вам обоим что-то откроется.
Компульсивный отчаянно хотел бы получать от вас задания, желательно каждый раз, и совершенно не факт, что он выполнит хоть одно. Но хотеть будет. Ваша способность терпеливо, разнообразно и убедительно отвечать на вопрос «Ну и что с этим делать?» сослужит вам добрую службу. Ваше понимание и принятие того факта, что «сделанное» обладает для него какой-то ощутимой ценностью, а все иное – «пустая трата времени», поможет вам до тех пор, пока ваш подопечный не научится фокусироваться не только на делах, но и на бытии, на ощущениях, впечатлениях, чувствах.
Орально-зависимый будет считать, что вы его усыновили или удочерили, и теперь должны быть для него источником всего. Причем вы должны быть качественным и точным источником, а не каким попало. Ему будет больно расставаться с вашей идеализированной таким образом фигурой. Это непременно случится на других стадиях, а пока будьте, что ж делать. Не за горами, а за далекими горами его способность быть самому себе источником, так что пока крепитесь.
Психопат и параноик проверять вас не закончат никогда. Они будут подозревать вас в злых намерениях, обесценивать вашу значимость, умаляя вашу способность помочь им, при этом виртуозно и незаметно для вас отнимая власть над процессом (нарциссы горестно курят в сторонке, их обесценивание бесхитростно и незатейливо в сравнении с этим), манипулировать, пугать и не допускать до ощущения собственной уязвимости. Поэтому бойтесь и не лезьте. Все очень постепенно. Забудьте педаль «газ», но знайте, где лежит ваша «бейсбольная бита». Лучше проверьте, достаточно ли у вас надежный юрист и все ли финансовые дела в порядке.
А самая важная проверка будет происходить неосознанно: проверка на ваше качественное присутствие. Случалось, что я слышала от бывших клиентов начинающих терапевтов: «Он такой замечательный, все правильно говорит, но...». Само «но» объяснить им трудно... Если невротик в основном встречался с адекватными реакциями и людьми, то он и проецирует на вас свою адекватность, неважно, присутствует она у вас или нет. «Пограничник» же очень восприимчив к неприсутствию, невовлеченности, асинтонности. Перенос из прошлого и собственная проекция работают стремительно, а потому даже если вы суперадекватны и хороши, еще не факт, что все сложится.
Проверка терапевта – дело неизбежное, объяснимое, и успех сего мероприятия зависит, конечно, не только от вас, но и от способности вашего «пограничника» справляться со своим переносом.
В классическом психоанализе работа с переносом является основой и сутью, задается самими рамками терапии и нейтральностью терапевта. Не всякий «пограничник» способен пройти через эту полосу нейтральности и иметь дело с развернувшимся перед его глазами переносом. Детство-то было какое? Помним. Соответственно, от терапевта, как и от родителей, в своих фантазиях «пограничник» не может получить ничего хорошего.
Безусловно, есть опытные аналитики, способные удержать «пограничника» в работе даже в момент сильных переносных чувств. Вместе с ним прийти к тому, что перенос – это важная субъективная реальность, по-прежнему вызывающая много чувств. И помочь ему увидеть, что существует и другая реальность – живой терапевт, который ничего не делал, не имел в виду (из того, что мерещится клиенту); он находится здесь как раз для того, чтобы помочь ему быть с этими чувствами. И тогда можно понять: да, прошлое было таким, и неудивительно, что все это сейчас всплывает в переносе, но есть еще настоящее, происходящее сейчас, и терапевт – это просто человек, который помогает разобраться с тем, что было. Прийти к такому восприятию, к пониманию того, что существуют две реальности (субъективная из прошлого и условно объективная из настоящего), «пограничнику» очень трудно, часто на это требуются месяцы и годы работы.
Поскольку экзистенциальный подход является гуманистическим, а не клиническим, реальное присутствие терапевта, клиент-терапевтические отношения – это то, благодаря чему, в частности, и происходят изменения. Перенос, безусловно, является предметом работы, но не основным. Наши отношения с клиентом – лишь часть его субъективности, которую мы рассматриваем. Клиент приносит нам свою жизнь, бытийность, и в том числе свой способ выстраивать близость. Поэтому в процессе работы мы находимся в разных модусах его бытия, не фокусируясь только на границах и переносе. Конечно, получается, что мы жертвуем глубиной проработки за счет широты рассмотрения. Но у каждого подхода свои задачи и свои ограничения.
Безусловно, когда начнется работа с детским материалом, проекции на терапевта как на родительскую фигуру начнут активно появляться и влиять на ваш контакт. Ваша способность принимать несколько реальностей одновременно и помогать в этом клиенту будет создавать условия для проработки его проблем. И, безусловно, задача состоит не только в том, чтобы сказать: «Вас тогда критиковали и обесценивали, но я-то этого не делаю», а и в том, чтобы прожить вместе все, что всплывает в процессе работы, и показать, что у людей может быть одновременно много мотивов.
«Пограничнику» особенно трудно принять тот факт, что его критикующий родитель желал ему «добра». Ведь сначала, как мы помним, «пограничник» находится в полярности: или «у меня было прекрасное детство и мои родители святые», или «эти ужасные люди меня навсегда покалечили». Когда придет время осознавать ту отщепленную боль, ему трудно будет понимать, что у родителей были свои мотивы так поступать, свой способ позаботиться, скорее всего, единственный им доступный.
Много времени пройдет в проработке этих сильных чувств, прежде чем появится способность воспринимать «и... И...». Одновременно заботились и калечили, растили и по-своему «уничтожали», любили и при этом игнорировали. Безусловно, «пограничнику» неоткуда было взять это целительно расширяющее «и... И...». Потому что они, его взрослые, когда-то укрепляли эту полярность: «Если ты на меня злишься, значит, не любишь!». Откуда было взяться такой способности?
Но у нас есть возможность и необходимость показывать ему в терапевтическом контакте это «и... И...» – это помогает ему осваивать такой способ восприятия реальности. Ему одновременно кажется, что мы его игнорируем (обесцениваем, не любим, не выдерживаем, хотим покинуть и т. д.) – и мы здесь, помогаем ему разобраться с тем, как он себя ощущал, когда это все с ним происходило. Прямо сейчас проживаются те самые детские чувства, только теперь есть к кому их отнести и с кем разделить.
Пока пограничный клиент находится в своем «или... Или...», он вынужденно лишается чего-то. Если он находится в ощущении, что его детство было прекрасным и никто его не травмировал, то ему никак не объяснить самому себе, почему же он сейчас так страдает и не может многое из того, что могут другие люди. Разве что начиная себя ругать и критиковать, но обычно это совсем не способствует «выздоровлению».
Если он «окунается» в ощущение собственной покалеченности и долго не может вынырнуть, то он не может присвоить себе своих родителей и ту их любящую часть, которая тоже была, и вынужденно воспринимает мир как враждебный, стремящийся его покалечить. В таком случае ему приходится перерабатывать огромное количество собственной тревоги, поскольку он почти лишен опоры и вынужден рассчитывать только на самого себя в сражении с враждебным миром, который является проекцией не любящих его родителей.
Способность не отреза́ть, а присваивать делает «пограничника» более целым, интегрированным, устойчивым. Хотя именно «резать, к чертовой матери, не дожидаясь перитонита» – будет частым побуждением таких людей. Вспомним: «плохо» – значит, от этого надо избавиться и избавить других, «хорошо» – все правильно и однозначно.
– Я очень неуверен в себе. Мне нужно избавиться от своей неуверенности.
– Неуверенность – дело хорошее, очень иногда нужное качество. Может быть, лучше поищем вашу уверенность?
Как только он сильно хочет от чего-то избавиться, задайте себе и ему вопрос: зачем ему это нужно? Чаще всего невыносимыми или не признаваемыми в себе являются черты собственных родителей. Так не хочется быть похожими на людей, которые с помощью именно этих качеств тебя и покалечили.
Обнаружение в себе этих качеств вызывает много очень неприятных чувств и боли. Но то, что он оказался способен прийти в эту точку, говорит о большом пройденном пути. Признание в себе их качеств – способ сделать себя снова цельным. Если эти люди вас воспитывали, в вас не может не быть этого. Да, возможно, их качества несколько видоизменились в вас (особенно если вам повезло и вас воспитывала пара родителей), сложившись от взаимодействия с этой парой и дополнившись вашими качествами, выработанными во время вашего приспособления, но они есть. Их присвоение – это возможность заделать дыры, которые существуют от горячего желания «изгнать» травмирующего родителя из своего прошлого и настоящего.
Из книги: "Карточный дом. Психотерапевтическая помощь клиентам с пограничными расстройствами"