Пропасть

Как легко можно испортить жизнь себе и окружающим, для этого всего лишь надо всегда всех и всё контролировать.

Риммa не находила себе места. Она подошла к окну, открыла его, и на нее нахлынул поток свежего воздуха поздней осени.
«Поздняя осень, какое страшное имя у этого времени года», - подумала она.

– Мама, ты куда? – спросил ее сын.

– Пойду, погуляю, – ответила она и закрыла за собой дверь.

У сына была семья: жена, дети. Они жили все вместе, в одной большой квартире. Однако это не у сына была семья, семья была у Риммы, потому что все свое время она отдавала сыну, невестке, внукам. Со стороны могло показаться, что ей просто очень нравится быть в курсе всего, ухаживать за внуками, учить невестку готовить или еще что-нибудь делать по хозяйству, и всегда быть в курсе всех дел.

Внешне это не так сильно заметно, но наши мысли, как широкий шлейф, сопровождают наши дела, и неизвестно, что занимает больше времени, сами дела или время, которое мы тратим, размышляя о них, и до и после. Да это и не важно, важно то, что в итоге, времени для себя оставалось все меньше и меньше.

«Конечно, мне это все очень нравится», - по привычке думала Римма, выходя из подъезда.

Нравилось, пока недавно к ней не пришло одно маленькое открытие: она поняла, что ее самой не стало!

Римма осознала, что ее больше нет, как личности, как существа, осознающего себя, как отдельную единицу. Она словно отдала все свои электроны, а ядро перестало существовать автоматически.

Она каждый день часть отдавала внукам, делая с ними уроки, гуляя с ними, что-то она каждый день продолжала, как и много лет назад, отдавать сыну, да плюс еще невестка. С невесткой она часто спорила, но спорила, если можно так сказать, аккуратно. С мужем она давно уже развелась. Хотя, муж не стал бы гарантией от этого личностного краха, который она вдруг осознала. Она осознала крах, когда уже подошла к пропасти.

ПрОпасть – значит, пропАсть, исчезнуть, растаять, сгинуть, раствориться... Все эти термины надо прожить, примерить к себе, прежде чем начнешь осознавать истинный смысл этих смертельных слов. Я не такой человек, чтобы самой позаботиться о своей никому ненужной жизни!

Римма прекрасно знала, что значит «быть нужной». Она поняла это давно и пронесла эту слабую память до сих пор. Быть нужной, это когда и тебе так же кто-то нужен. Сейчас эта формула не действует, что тут греха таить или обманываться? Ну не нужна она никому! Чувство долга, обязательства перед близкими, заставляют меняться, и в какой-то момент, забывать о себе, о своих потребностях, о своей жизни, в конце концов! Забыть о своей жизни очень даже легко, когда весь твой день расписан по минутам другими людьми.

«В этом расписании, как правило, отсутствовала я, это точно», – думала Римма, идя по тротуару.

Последние недели ей становится все хуже и хуже. Откуда-то изнутри распирает неясное возмущение на саму себя. На саму себя, а на кого же еще! Она долго не могла понять, что с ней происходит, когда внезапно начинала болеть голова, появлялась слабость в ногах, быстроприходящая одышка и это вечное кручение в животе.

Римма шла, глядя себе под ноги, наступая на сухие разноцветные листья, и продолжала рассуждать про себя: «Вот я обошла всех врачей, и никто по большому счету в итоге ничего не нашел. Что это? Это депрессия, сказал мне очередной доктор. Почему последний? Да потому, что я больше не пойду в поликлинику».

Депрессия, депрессия! Депрессия с восклицательным знаком неестественна, но когда она разрывает тебя на части, то восклицательный знак становится знаком ужаса и краха! Ах, нет человека, который бы помог мне сохранить себя, который бы обратил свое внимание на меня, и тем самым скрепил все мои части в одно крепкое начало и продолжение возможности радоваться вне зависимости от того, какие оценки получили внуки и от всего остального.

Тут Римма первый раз за вечер улыбнулась и тихо рассмеялась!

-Я не пойду больше к докторам! – крикнула она и рассмеялась уже во весь свой звонкий голос!

Она шла дальше, вдыхала вечерний воздух осени и улыбалась. Прохожие с удивлением смотрели на неё. Она так измучилась, что ей было совершенно всё равно, кто и что там подумает.

– Пусть думают, что хотят, сейчас важно то, что подумаю я о себе сама!

Зажглись фонари на бульваре. Скамейки были заняты молодыми парочками. На некоторых скамейках сидели старики. Римма заметила свободную скамейку.

Вот, – подумала она, – это моя, я ее займу, а тот, кто первый занял скамейку, дом, улицу или мир является его полноправным хозяином! И так во всем, в том числе применительно и ко мне самой: к моей душе, к моему сердцу!

Она села на середину скамейки и стала искать музыку внутри себя. Она смотрела на фонари, на медленно падающие сухие листья и продолжала искать свою забытую мелодию. Именно с этой мелодии и должна была возродиться ее, именно ее настоящая жизнь. В этой жизни она будет полноправной хозяйкой, и в этой жизни она действительно будет счастлива, по-настоящему счастлива, заслуженно счастлива! Как мне будет тогда хорошо, я чувствую это, только бы найти эту мелодию, только бы найти, только бы найти, - повторяла она про себя это тайное заклинание.

– У вас свободно? – спросил какой-то человек, слегка наклонившись к Римме.

– Да, скамейка ведь большая! – ответила она. Кто бы это мог быть? Лица не разглядеть, как раз встал напротив фонаря.

– Да вы не волнуйтесь. Я встал против света, и быть может, поэтому вызываю в вас беспокойство, смотрите, я совсем не страшный.

Незнакомец отошел в сторону. Римма увидела его лицо. На вид ему было лет пятьдесят, невысокого роста, но и не маленького, волосы зачесаны назад, прямой нос, приветливая улыбка и темные глаза – внешность вызывала доверие.

– Ну как, рассмотрели? – спросил незнакомец, – а то, что вы говорите, что скамейка свободна, то это не так. Кто первый сел, тот и занял всю скамейку!

– Разве не так? – он рассмеялся, – можно присесть?

– Конечно, присаживайтесь, вы выпросили себе немного места на скамейке,– Римма рассмеялась и почувствовала или услышала, как изнутри доносятся звуки давно забытой ею мелодии:

– Герман.

– Римма.

– Знаете, Римма, когда я проходил мимо вас, мне на ум пришли странные строки. Не знаю, наверное, они принадлежат вам, если я услышал их рядом с вами, значит они ваши:

ПрОпасть – значить пропАсть, растаять и испариться.

Такая случилась напасть, и сил уже измениться.

Растворившись в других, как мне найти себя?

Вдыхаю слова свои, и думаю – жизнь прошла.

– Это похоже на меня, Герман, – ответила Римма, – стихи невеселые. Если бы мне было хорошо, то и стихи у вас получись бы лучше. Вы тут не причем, не обижайтесь на мою критику.

– Я и не обижаюсь, мне не двадцать и даже не сорок лет, чтобы обижаться. Время обижаться прошло, наступило время понимать,– Герман улыбнулся.

И было в этой улыбке для Риммы, что-то знакомое, теплое и даже где-то родное.

Они сидели совсем рядом и весело говорили обо всем на свете, их слова повторяли мысли друг друга и от этого музыка, звучащая внутри Риммы, обретала все новые и новые оттенки радости, тепла и надежды.

Прошло несколько лет, и жизнь Риммы изменилась. Она разменяла свою огромную квартиру, которой всегда гордилась. Теперь сын с семьей живет в другом районе, рядом с очень хорошей школой, в которой учатся его дети.