Часто когда клиенты выбираются из сложной, тревожной и даже драматической ситуации, наступает период относительного спокойствия. Раньше времени совсем не хватало, встреча проходила на одном дыхании. А теперь в диалоге возникают паузы, тема для разговора теряется. Очень важно спросить о чувствах в такой момент. Обычно это чувство стыда, неловкости и раздражения на себя.
«Зачем рассказываю о каких-то мелочах, трачу время занятого человека. Ведь ничего драматического не происходило, все нормально. Наверняка Вам совсем не интересно, и Вы только из вежливости, и потому что это Ваша работа слушаете меня».
Получается, что если у меня происходит драма - я интересен, если всё спокойно - я не интересен. Это принципиальный момент для длительной психотерапии и анализа. Ведь тогда, чтобы быть интересным для психолога-аналитика, моя жизнь должна быть драматической, меня всё время нужно спасать. Как в игре психиатрия, давно описанной Берном. Возникает подкрепление: чем положение драматичнее и хуже, тем я интереснее, чем стабильнее и спокойнее, тем скучнее. Поэтому эту фантазию очень важно разобрать. В анализе переноса мы обнаружим маму, которая проявляла интерес, когда мне действительно было плохо, и мало интересовалась мной, когда жизнь текла более ровно. Но я не писал бы об этом моменте в общем посте, если бы это касалось только психотерапевтической ситуации, и не было бы архетипом. Поддерживаем ли мы своих детей, когда всё нормально?
«У тебя всё нормально? Ну и отлично, иди поиграй, а я могу заняться своими делами». Насколько мы сильно включаемся, когда нам кажется, что с ними происходит что-то драматическое? Но это относится не только к детям и родителям. Кто не работал с начальником, у которого на работе всегда происходит катастрофа? Когда каждый рабочий день превращается в аврал. Не создаём ли мы искусственные авралы, перегружая себя работой, поездками, бесконечными делами, чтобы оставаться в непрерывной тяжелой, но интересной драме. Лопез Педраза – юнгианский аналитик - считал, что нужно лечить не человека, а культуру. Для него современная культура предельно истерична, то есть стремительно скользит по поверхности, крича об ужасах, происходящих в мире. У Варгаса Льосы в старом чудном романе «Тетушка Хулия и писака» был репортёр, постоянно перегружающий новости ужасными событиями со всего мира. Но разве он не захватил все медиа, превратив их в мелькание картинок ужаса.
Но вернёмся к нашему персональному театру и сцене. Заставить другого сопереживать нашей драме намного проще, чем разделить покой. У драмы есть яркий эмоциональный язык чувств. Покой молчалив, глубок и естественен, а значит, трудно выразим и разделяем. Более того, он и не нуждается в другом, как спасающей маме, скорее сам является мамой, которая может успокоить другого. Но даже когда мы пребываем наедине с собой, мы продолжаем как честные актеры играть, не жалея себя, забывая, о том что зал пуст, и мы играем для себя. Написав это, кажется, понял притчу про актера и хозяина вола. Хозяин пообещал отдать вола, если актер сможет играть подряд несколько суток. Я-то смогу, сказал актер, а не устанете ли Вы смотреть. В итоге хозяин устал и отдал вола. Вот так не устаем и мы)
А что вы, друзья и коллеги, думаете о возможности разделить покой и драматическом театре для оживления мамы?