В 1904-06 гг. Юнг разработал ассоциативную методику для изучения чувственно-подчеркнутых комплексов, оказывающих доминирующее влияние на жизнь человека. В дальнейшем от идеи комплексов Юнг перешел к идее прообразов, затем использовал термин «древнейшие образы», в 1917 году – термин «доминанты коллективного бессознательного» и, наконец, в 1919 году он ввел понятие архетипа.
По этой причине в работах Юнга разных лет одна и та же вещь называется разными именами. В 1946 году Юнг ввел различение между архетипами в себе и архетипическим проявлением, говоря, что архетип в себе – это как ноумен по Канту (нечто непознаваемое), а архетипическое проявление – это феномен (то что лежит на поверхности и может быть хоть как-то обнаружено).
Архетип рассматривался Юнгом как некая потенциальность, которая проявляется как архетипический способ чувствования, поведения, мышления и реагирования только когда она активизируется и становится заметной. Архетипы проявляются на поверхности не только в том, что мы думаем, но и в том, как мы себя чувствуем, мыслим и ведем. По этой же причине разделить «то, что я чувствую» и «то, что я делаю» бывает сложно, однако если рассматривать это как недифференцированный рисунок, то можно обнаружить определенные паттерны.
Архетипический способ проявления зависит не только от того архетипа, который в данном случае активизируется, но и от тех констелляций сознания, которые сейчас имеются у человека. Один и тот же архетип у разных людей в примерно одинаковых условиях может проявляться в разном рисунке поведения, чувствования, размышления. Существуют архетипические способы действий, реакций и процессов. Например, такие, как становление собственного «Я», наступление старости, рождение детей. Есть архетипические способы переживания и претерпевания каких-то эмоций и состояний. Есть архетипические воззрения и идеи (пример архетипической идеи – закон сохранения энергии). Юнг говорит, что все динамические религии мира имеют свой вариант идеи превращения, когда что-то живет, умирает, затем приобретает другую форму и перерождается. В разных религиях этот цикл оформлен в разных мифологических сюжетах. Таким образом, архетип – это не просто некоторое статичное знание. Он также обладает значительным процессуально-динамическим аспектом.
Иногда Юнг сравнивает архетипы с инстинктами. Запущенный архетип/архетипический образ/архетипическое представление завершает цикл поведения и реализуется в целой программе действий, которая может быть не только компульсивной (пришел – помыл руки), но и пролонгированной на долгие годы, когда архетип овладевает человеком и тот живет в этом архетипе. Взять архетип Трикстера (Клоун, Чудак, Врун, Шут). Иногда этот архетип очевидно проявляется у проблемных школьников, которые корчат рожи на уроках, чем порядочно выбешивают всех окружающих. Тот же архетип Трикстера проявляется у мошенников, где он может приобретать вид огромной развернутой схемы финансовых махинаций – причем вся схема задумана не потому, что не хватает денег, а просто ради спортивного интереса. В обоих приведенных примерах – и у школьника, и у мошенника – архетип Трикстера проявляется по своему. Как шут, как дурак (вспоминаем народные сказки), как плут.
Через архетипы проявляется наша изначальная психическая предзаданность, но рисунок, в котором она проявляется, является архетипическим.
У Юнга есть огромное количество определений того, что такое архетип, как он действует и проявляется. В своих работах Юнг ссылался на Аристотеля, который выделил четыре вида причинности:
- Материальная (отвечает на вопрос «из чего состоит вещь») – на этом виде причинности строится современная психофизиология. Юнг полагает, что материальная причинность чаще всего эксплуатируется в физических и физиологических науках;
- Действующая (отвечает на вопрос «почему нечто произошло») – этот вид причинности лежит в основе метафоры, которая положена в основу психоаналитической теории Фрейда;
- Телеологическая/целевая (отвечает на вопрос «для чего это делается») – на этом виде причинности в основном построена теория Альфреда Адлера, а также психосоматика («для чего у человека болит сердце? »);
- Формальная (отвечает на вопрос «в какой форме это проявляется») – эта причинность нигде не использовалась со времен средневековой схоластики. Здесь Юнг ссылается на Августина Блаженного и отмечает, что тот рассматривал Бога как архетип света. Так и архетип является некой априорной, лишенной содержания формой, в которой проявляются некоторые содержания нашего Бессознательного. Форма важна для придания дополнительного смысла содержанию (вспоминаем креативные бутылочки для парфюмов). Форма выявляется и структурируется по мере того, как размытый архетипический опыт проявляется «наверх». По этой причине одним из диагностических признаков является то, насколько структурированным является проявленный опыт. Опыт, который идет из глубин Бессознательного не структурирован (взять хотя бы бред психотика – каждая отдельная фраза может быть грамматически верной, но если собрать их вместе получается, well, бред сумасшедшего). Чем более дифференцирован уровень проявления коллективного бессознательного, тем более определенной является форма его проявления. Описывая способ проявления этой формы, Юнг ссылается на Дальтона (двоюродный брат Чарльза Дарвина), который исследовал дагерротипы французских вельмож, и, наложив множество фото мужчин, женщин и детей друг на друга, выявил общий типаж лица данного рода. Это и есть архетип. Если рассматривать жизнь человека по аналогии с кучкой дагерротипов, то можно точно так же выявить какие-то одинаковые циклы и контуры чувствования, проживания, взаимодействия с окружающими, переживания успеха или стресса. Всегда можно обнаружить какие-то общие паттерны и подобия. Эти подобия и есть архетипы.
Юнг говорил, что ближе всего можно понять архетип, если сравнить его с идеей у Платона. Но если идея понимается Платоном как абсолютное совершенство в занебесной сфере, то архетип включает в себя не только совершенную и позитивную сторону, но и негативную. Поэтому другой важный тезис Юнга касается биполярности архетипа – тут есть как плюсы, так и минусы («Если черти в душе гнездились – значит, ангелы жили в ней» © Есенин). Таким образом, архетип несет в себе как светлую, так и темную сторону. А поскольку архетип изначально биполярен, то его нельзя описать, потому как когда сознание описывает его, оно «ухватывает» только одну сторону, тогда как описать обе стороны сразу сознанию очень трудно. Поэтому сознание склонно принимать какую-то одну сторону – либо что-то хорошее (и тогда плохое просто не замечается), либо что-то темное и негожее (и тогда игнорируется уже все доброе и светлое).
Однако, хотя архетип нельзя теоретически описать и изложить, его можно представить. Цитата из Юнга: «Ядро значений [архетипа] можно пересказать, но нельзя описать, потому что, что бы мы не высказали об архетипе – это всегда наглядное представление и конкретизация, принадлежащая сознанию. Если бы мы хотели найти более широкие аналогии, то нам следовало бы привлечь гештальт в его самом широком смысле, как сегодня его понимают гештальтпсихологи.
Их форму можно сравнить лишь с системой осей у кристалла, которые определенным образом преформируют процесс кристаллообразования, но сама не обладает материальным существованием. Это существование обнаруживается только в способе присоединения ионов, а затем и молекул. Осевая система определяет, таким образом, только стереометрическую структуру – но не конкретную форму индивидуального кристалла. Архетип точно так же обладает невариабельным ядром значений, которое только в принципе, а не конкретно, определяет способ его проявления». Таким образом, можно сказать, что архетипы существуют в Бессознательном как потенциальные имманентные системы структур или паттернов. Можно сказать, что наш архетипический опыт и наши представления – это самоотображение психики. Это самоотображение можно понять по-разному – как отображение чего-то уже известного в себе или как способность творить новое в процессе отображения. Возникает некоторая запутанность, которую Юнг в своей работе «Превращение символов» поясняет примерно так: «В духе Аристотеля мы могли бы сказать, что архетип – это представления, которые возникли из праопыта наших отцов и матерей.
А в духе Платона сказали бы – «из архетипов появился отец и мать» - потому, что они есть прообразы, прототипы явлений». Поэтому архетипы существуют априорно, до истории индивида. Так, рассматривая архетип Матери, Юнг говорит, что в духе Аристотеля можно было бы сказать, что его источником является бесконечный повторяющийся опыт материнства, а в духе Платона – что где-то в занебесье есть идея матери, и даже если человек никогда не видел матери, он что-то/кого-то ей припишет. Материал, который нам дает жизнь, как бы притягивается к этому архетипу. Человек готов чем-то заполнить структуру этого архетипа – и если подходящего материала нет, то мы заполняем ее тем, что имеем.
Архетип имеет вечное настоящее и может проявляться в разных значениях, разных комбинациях и разных стереотипах поведения. Чем более неопределенной является форма проявления архетипического опыта, чем менее она образная, тем с большей вероятностью мы можем говорить о том, что мы имеем дело с архетипом очень архаичного уровня. И ближе эта форма проявления к человеческой, тем вероятнее можно предполагать, что это проявление архетипического опыта, близкого к поверхности сознания. Такой опыт легко читаем и легко адаптируем. Тот опыт, который залегает на большей глубине, является недифференцированным – там перепутаны даже хорошее и плохое. Например, если посмотреть на самые древние неадаптированные сказки, то там вообще непонятно, кто хороший, а кто плохой. Когда эти сказки адаптируют для детей, то более четко разграничивают положительных и отрицательных героев. Причем дети любят такие сказки, даже если там перебор с жутью, а взрослые могут думать, что это очень страшно. К примеру, в сказках А. Афанасьева изначально очень много жестокости.
Чем более дифференцированным является опыт, тем ближе он к поверхности сознания, потому как сознание желает знать, где светлое, а где темное, где право, а где лево. Юнг пишет так: «Чем более проблема обусловлена личностно или ситуативно, тем более изощренной, детализированной и очерченной будет «одежда», в которой выражается архетип. Если он указывает на не личное и всеобщее, то язык его выражения будет расплывчатым и простым – ведь космос сооружен на нескольких очень простых законах».
Количество архетипов – б е с к о н е ч н о. Мы не знаем, сколько их – можно выделить только основные. Причем в качестве таковых Юнг часто выделяет разные архетипы, некоторые из них он упоминает один раз и потом более о них не вспоминает (пример: архетип Трансформации – понятие трансформации Юнг использует постоянно, но именно как архетип она упоминается всего один раз). Один архетипический образ может перетекать в другой архетипический – и это еще одна ловушка для нашего сознания, которое жаждет определенности и желает точного ответа на вопрос «про что это? » В Бессознательном нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, нет никакой меры – поэтому вопрос сознания о том, что оказывает на него наибольшее влияние, априори остается без ответа. Получается, что сознание, имеющее меру и структуру, запрашивает то, что безмерно и лишь потенциально структурно.
Юнг: «Что бы ни высказывало архетипическое содержание – это, прежде всего, языковое сравнение. Говорит ли оно о солнце, идентифицирует ли с него льва, короля, охраняемый драконом золотой клад, говорит ли оно о силе и здоровье жизни человека – все это не первое и не второе, а неизвестное третье, что более-менее сносно может быть выражено через все эти сравнения – и что, однако, оставляет досаду для нашего интеллекта, остается неизвестным и неоформленным. Не надо предаваться иллюзии, что архетип можно прояснить и, вместе с тем, его с чем-то закончить. Даже наилучшая попытка объяснения есть не что иное, как более-менее удачный перевод на другой язык образов».