В анализе часто приходится обсуждать вину, следующую за злостью. Наорал на ребенка, который совсем комнату не убирает. Зло ответила пожилой маме по телефону, когда она опять подробно жаловалась на здоровье. Каждый раз, когда проходит время, понимаешь неуместность и некрасивость такой реакции, и тебя захлёстывает вина и стыд. Сто раз ты читал и соглашался с тем, что гнев как уголёк, которым ты бросаешься в другого: он обжигает и тебя и его. Знаешь, что нужно его сдерживать, но или ручейком ядовитого раздражения, или целой волной ярости он выходит из тебя. И особенно стыдно и виновато от того, что это часто с самыми близкими по крови - с родителями и детьми.
Давайте посмотрим на злость как на желание отстраниться, не иметь с чем-то дела, не пустить на территорию своего сознания. Когда пожилые родители рассказывают о своих болячках, не хочется иметь дела не только с болью и страданием физическими или хлопотами, долгими и часто без результата. Боль, страдание и понимание, что все там будем, принять можно, хоть и не сразу. А вот принять психические искажения, тревогу, страх, стыд и вину намного труднее. От родителей всегда ждёшь больше, чем от других, и где-то в глубине души продолжаешь надеяться на их чудесную трансформацию. А уж принять дополнительные ухудшения в психике совсем трудно. Отсюда и злость. Наша архаическая часть хочет решить вопрос рычанием. Не пуская чужака на свою территорию. Но злость не поможет и, особенно неприятно, что это ни на кого не перевалишь. Именно тебе с этим иметь дело. Трудно, но необходимо. Но мы знаем, что злость - оборотная сторона страха. Собака может укусить часто именно от страха. Так чего же мы здесь боимся? Того, что болячки родителей или их психологические проблемы нас захлестнут? Возможно, просыпается детский страх и фантазия, что они по-прежнему так сильно на нас влияют. За детскими страхами почти всегда лежит фантазия.
Психолог постепенно узнаёт эти фантазии и ставит их под сомнение. Почувствовав злость, нам нужно понять, чего мы испугались, и затем понять фантазию, лежащую за страхом. Фантазию, что произойдёт не естественный переход и трансформация души, а фантазия о катастрофе, подобной концу света. Часто эта фантазия связана с иллюзией одиночества. Только у меня такие переживания, я один на один с ужасной судьбой. Главный терапевтический фактор психологической группы - понимание, что у всех те же проблемы и возможность услышать, что они «ужас», но не «ужас-ужас». Ведь ситуация, в которую мы попадаем, архетипическая. Все люди столкнулись со старостью и смертью своих родителей, а те, что не столкнулись, умерли раньше. Многие прошли через сложность ухода в ситуации старческой деменции, болезни Альцгеймера, Паркинсона и т. п. Когда не сидишь в своей капсуле, а делишься своими проблемами и переживаниями с другими, появляются те, кто разделял такое же страдание. Ты можешь получить эмоциональную, интеллектуальную или поддержку действием от окружающих. Собственно, это один из главных ресурсов социальных сетей. И одновременно превратить одинокую страшную фантазию в разделённую, пусть и тяжёлую, реальность. Тогда злость может отступить, уступив место принятию и связанному с ним спокойствию и мудрости.
Теперь про злость на детей. Тут важно отделить, впрочем, как и в первом случае, злость, охраняющую и ставящую границы от злости страха. Понятно, что дети и особенно подростки постоянно тестируют наши границы. И их очень важно ставить, и совсем без рычания здесь не обойтись. Но опять же это может быть рык силы и уверенности или рык страха и отчаянья. В одном случае мы становимся устойчивой опорой, ослабляем тревогу ребенка, очерчивая границы. В другом - демонстрируем свою хрупкость, добавляя к тревоги неопределенности ребенка свою тревогу и страх. Чего же можно бояться с детьми? Что они никогда не вырастут, что вырастут неряхами и вампирами, тянущими из нас всё. Что попадут в армию, тюрьму, психбольницу, погибнут. Что никогда никого не встретят и будут продолжать жить на нашей территории и также превратят её в помойку, постепенно деградируя. Возможно, это не полный список ужасных фантазий. Но чего-то подобного мы боимся, когда рычим на детей от отчаянья и страха.
Нельзя сказать, что у всех этих страхов нулевая вероятность, но не такая большая. И даже если случится самое страшное, вряд ли это связанно с текущей ситуацией. Осознание этих страшных фантазий может вначале уменьшить вину и стыд за наше рычание, а потом и само неприятие естественных страданий жизни.
А как вы думаете, почему мы рычим на близких и как на это можно влиять?