05 мар. 2017
2930
Принято считать, что страх быть брошенной – чисто женский феномен. Есть даже одноименная книга «Женщина, которая любит слишком сильно» (автор Робин Норвуд). У женщин страдания по любви проявляются более явно для окружающих, но мужчины тоже часто имеют такой сценарий.
Бомба замедленного действия
Поражая своими выводами непосвященных, психологи утверждают: страх быть брошенным рождается еще в раннем детстве или даже еще раньше – в утробе матери. Отложив в сторону эзотерические концепции о карме и перевоплощениях, психоаналитики утверждают: на плод оказывают влияние эмоциональные и физиологические процессы в организме матери. Например, в момент стресса в кровь выбрасываются соответствующие гормоны, которые передаются плоду через плаценту – и плод по своему переживает страх. Или при физиологических сбоях в организме матери плод не получает достаточно питательных веществ – и это переживается как угроза жизни. Отдельная история – переживания будущей матери по поводу беременности, мысли о желанности или нежеланности ребенка, об аборте.
Но и это отложим в сторону. Возьмем вполне понятные отношения в семье в раннем детстве.
Лиз Бурбо в своей книге «Пять травм, которые мешают быть самим собой» описывает в числе других распространенных психологических проблем – травму отверженности и травму покинутости. Схожие на вид, они имеют разную природу. Травма отверженности формируется раньше на линии времени (период от зачатия до года), и затрагивает само право на существование. Она происходит, когда ребенок чувствует себя нежеланным, отверженным, ненужным, мешающим родителям – в его сознании поведение сначала родителя, а потом и партнера отпечатывается как «я тебя не хочу». Классический пример такой травмы - нежеланный ребенок (в том числе, где отец ушел из семьи – отверг еще до рождения); ребенок, который родился не во-время и чувствует, что мешает родителям реализовываться в других областях жизни; или ребенок не того пола. Часто родитель не отвергает ребенка сознательно, но ребенок чувствует себя отвергнутым по какому-то определенному поводу – после обидного замечания родителя, когда кто-то из родителей переживает гнев, никак не связанный с ребенком и тд. Эта травма результирует в сложности с принятием себя и отдаванием любви партнеру.
Травма покинутости происходит в возрасте до 3 лет, когда ребенка оставляют. Так чувствует себя ребенок, который вынужден разлучаться с родителями в раннем возрасте, например, по причине болезни или жизненных обстоятельств. Такую травму можно предположить у детей, воспитывавшихся даже самыми любящими бабушками-дедушками, или тех, кто много времени в раннем детстве проводил с другими взрослыми вместо мамы и папы. Другая возможная основа для переживания покинутости – появление другого ребенка в семье или развод родителей. В сценарии партнерских отношений, который подсознательно формируется при травме покинутости, роль партнера звучит так: «я не могу с тобой, я должен уйти». И каждый эпизод этого сценария – сначала с родителями, потом с партнерами - снова активирует травму покинутого ребенка:
Покинутым заставляет чувствовать себя родитель противоположного пола. Травму отверженного провоцирует родитель своего пола. Как это происходит? Это необязательно драматичные отношения в семье. Для нежной детской психики травмой может стать любой дефицит любви, внимания, признания, даже если это проявляется лишь в одном из многих аспектов отношений. И чаще всего та же травма есть и у родителя, который наносит ее ребенку. Разные травмы могут накладываться друг на друга, но всегда есть основная, при работе с которой можно исцелить и другие травмы.
У Татьяны было счастливое детство: мама заботилась, папа баловал, покупал подарки, называл своей принцессой. Но маму побаивался и конфликтов с ней старался избегать, зачастую предавая интересы дочери. Любовь к обоим родителям не позволила даже осознать чувства предательства, ведь это означало бы признать себя бессердечной. Татьяна вышла во взрослую жизнь со сценарием отвержения. Вытесненные чувства к матери проявлялись с конфликте с начальницами на работе, а недовольство отцом выплескивались на мужа вплоть до болезненного развода, инициатором которого стал муж, но создателем – она сама.
В более позднем возрасте на детские травмы наслаиваются особенности отношений родителей. Например, мужчина молчит – просто молчит, без скрытого смысла. А у женщины в ее детском опыте есть такой чип: отец молчал, когда обижался на мать, - и она суетится вокруг, пытается задобрить, искупить несуществующую вину, - партнер не понимает и раздражен. Или женщина встречается с подругами. Отказать ей в этом невинном удовольствии супруг не может, но в нем оживают детские эмоции о том, как мать бросала его и отца ради таких девишников, возвращалась с них навеселе, - и взрослый мужчина ведет себя так, что в следующий раз женщина вынуждена врать о срочной работе, чтобы поболтать в кафе с подругами. Связь двух событий чаще всего не прослеживается сознательно, - оживают не воспоминания, а пережитая боль, которая и заставляет действовать нерационально.
Маски прочь!
В результате переживания болезненных чувств формируется защитный механизм – маска, надеваемая на боль, чтобы хоть как-то от нее отстраниться. Маска, которая прикрывает боль отверженности, называется маской беглеца. Если зависимый стремиться в отношения, то «беглец» может избегать отношений, опираясь на печальный опыт: близость приносит боль. Если все же входят в отношения, то всегда наготове сами их покинуть, поскольку не верит в свою способность быть любимым не хочет быть брошенным снова. Телесно, в отличие от зависимых, беглецы как будто стремятся занять в пространстве как можно меньше места, быть менее заметными – у них узкое худое тело, маленькое лицо и глаза, в которых часто можно наблюдать «отсутствие присутствия», поскольку бегство часто происходит в область интеллекта, духовных практик, фантазий. Часто беглец отвергает телесность, сексуальность, деньги, таким образом провоцируя дефициты всего этого в своей жизни. Такой ребенок в детстве не доставляет проблем родителям, поскольку тих, погружен в себя, что еще закрепляет маску через поощрение взрослых. Внешне тело производит впечатление остановившегося в развитии, скрюченного, зажатого, и часто бывает асимметричным, с кожными проблемами. Могут быть выражены не все телесные признаки беглеца, что говорит о менее глубокой травме. Беглецы обычно рано взрослеют, чтобы отгородиться от детской боли. Печально, что ни возраст, ни побег не исцеляют травму.
В случае травмы покинутого ребенка формируется маска зависимости: человек становится чрезмерно зависим от мнения окружающих, не ценит себя пока не оценили другие, да и тогда стремиться обесценить похвалу. Такой человек нуждается в поддержке, вплоть до физического уровня испытывает потребность опереться, прислониться к кому-то или чему-то, так как тонус тела снижен. Подвержен печали и сменам настроения, глаза грустные. Испытывает страхи остаться в одиночестве, спать одному, да и вообще страхов под маской зависимого таится много.
И часто маска зависимости оборачивается позицией жертвы – таким состоянием, которое транслируется окружающим как «пни меня – оправдай мои надежды». Жертвенность призвана создавать проблемы, часто со здоровьем, с целью привлечь к себе внимание. Впрочем, жертвой зависимый бывает не всегда. Другой полюс зависимости – спасатель. Для родственников алкоголиков и наркоманов создаются психологические группы поддержки со-зависимых, потому что те, кто спасают своих заблудших родственников, тоже зависимы - роль спасателя удовлетворяет внутреннюю потребность быть оцененным собой и другими. В этом реальный двигатель спасательных операций, а не в надежде на чудесное исцеление партнера (статистика неумолима – исцеление происходит крайне редко, но зависимому легче переживать кошмар совместной жизни с пьющим или изменяющим супругом, чем остаться в одиночестве). Спасатель может взять на себя ответственность за сестер и братьев, за партнера, стремиться помогать коллегам по работе и даже незнакомым людям. Рассчитывая на позитивное внимание в ответ и не получив его, спасатель ввергается в депрессию. Часто занимает «детскую» позицию, капризничает, требует помощи и внимания.
Для людей с маской зависимости характерно чрезмерно драматизировать события. Зависимый человек может неадекватно эмоционально реагировать на незначительные поводы и беспокоиться по поводу того, что еще не произошло. Это происходит потому, что оживают сразу все болевые эпизоды оптом.
В молодой семье муж не пришел вовремя с работы. Мать утешает вчерашнюю новобрачную: «Ну почему сразу «бросил»?! Что ты сразу о плохом?! Может, он просто под машину попал». Именно так заставляют драматизировать простые события травмы покинутости и брошенности – похожие по результату, но разные по происхождению распространенные психологические особенности родом из детства.
Обе травмы оставляют на психике кровоточащие раны, которые каждый пострадавший переживает по своему. Время тут не лечит, лишь покрывает тонкой розовой кожицей до следующего эпизода. К счастью, эти раны можно исцелить раз и навсегда, и тогда появляется шанс изменить сценарий.
Чего боишься, то и происходит
В возрасте до трех лет, то есть задолго до сознательных женско-мужских отношений сценарий этого страха – партнер меня не любит, не ценит, смотрит на сторону, готов бросить и тд. – уже готов к реализации. Можно предположить, что через фильтры этого подсознательного сценария происходит выбор самого подходящего актера на заранее написанную роль бросающего партнера. Актер, играющий Отелло, может быть добрейшим человеком, но роль есть роль, особенно, если Дездемона провоцирует.
Со страхом быть брошенным связан введенный психологами термин «эмоциональное слияние». Это ситуация, когда любимый человек становится единственным светом в окошке. Возникает желание слиться с партнером в прямом и переносном смысле: «Люблю больше жизни», «На все готов/готова! » и тд.
При слиянии размываются границы между двумя личностями: «Ты все для меня, я живу твоей жизнью – разве ты против?!» А партнер рано или поздно начинает протестовать, потому что с таким растворением связано много скрытого негатива. Во-первых, это вторжение на личную территорию партнера и перекладывание на него ответственности за свою жизнь и за отношения (раз без него жизни нет, то он за все отвечает). А партнер не является родителем и не обязан залечивать детские травмы. Да и вообще, гнет ответственности еще никого не обрадовал. Во-вторых, страх что-либо потерять рождает защитную агрессию. А там, где «жить без него не могу», кипит, пожалуй, не меньше, чем гнев и ненависть. Кстати, ненависть Ошо называл перевернутой любовью.
Лариса, 31 год, рассказывает: Когда мы приходили в кинотеатр, он демонстративно засовывал руки в карманы возле кассы, и я покупала билеты. Когда однажды возмутилась, он развернулся уходить, и я бежала за ним с криком: «Только не уходи, я не смогу без тебя жить! », - он милостиво вернулся и позволил купить себе мороженое. Мог опоздать на два часа или вовсе не придти, обманывал меня». Если вы сейчас поймали себя на жалости к Ларисе – полно-те! В этой истории агрессии с килотонну с обеих сторон. Тот же самый мужчина сейчас ведет себя совершенно иначе в своих следующих отношениях, а она исцеляет свои детские травмы с помощью терапевта и учится держать свои границы и не вторгаться за чужие.
Что же происходит в ответ? На агрессию только просветленные отвечают улыбкой, а обычные люди – ответной агрессией. Но так как эмоции тут непрямые, невысказанные, а на поверхности лишь большая любовь, то претензии предъявлять как-то... Странно. Легче сбежать, чем копаться в сложном вареве противоречивых чувств. И – бинго! – сценарий приведен в исполнение.
Где же любовь?
Эта мысль может показаться крамольной, но... Во всех этих страстях нет любви. Подсознание заставляет провоцировать ситуации, в которых вытесненные эмоции в адрес папы или мамы могут выйти на поверхность. Это шанс преодолеть боль и исцелить детские травмы, чтобы, наконец, начать жить собственную жизнь, и перестать быть заезженной пластинкой, раз от раза выплескивая все больше боли на нового партнера.
Выход из этой ситуации там же, где и вход – в исцелении детских переживаний в адрес родителей, которые переносятся на партнеров. Может быть, партнер заслуживает всех негативных эмоций в свой адрес, а может это все подсознательные проекции, которые мешают увидеть и полюбить реального человека. Если сильные любящие фигуры родителей не стали опорой для личности, их можно выстроить самостоятельно путем несложной самостоятельной работы. Это дает ощущение защищенности, уверенность в собственной ценности и здоровую автономию в отношениях, где партнеры не навешивают друг на друга свои детские обиды и боль. И тогда рабы любви получают свободу переписать свой сценарий отношений. Никто не гарантирует, что это будет мелодрама со счастливым концом, но осознав причины любовных неудач и взяв на себя ответственность за их решение, вы получаете возможность выбора иного сюжета помимо драмы с элементами триллера.
P. S.: Психологи Колумбийского университета провели эксперимент, чтобы понять, влияет ли женский страх быть брошенной на крепость союза мужчины и женщины. Более года исследователи наблюдали за парами, которые, по итогам первоначального опроса, отличались по уровню страха быть брошенной у партнерши. Через год, при повторном опросе, выяснилось, что пары, где женщина имела значимо более высокий уровень страха распада отношений, действительно, распадались гораздо чаще. На следующем этапе исследования экспериментаторы постарались выяснить, как именно страх быть брошенной провоцирует партнера на разрыв отношений. Для этого участников эксперимента попросили наблюдать за своими мыслями, чувствами, реакциями на партнера в течение недели. Выяснилось, что в парах с высоким страхом быть брошенной, партнер женщины после трудных разговоров, конфликтных ситуаций чувствовал себя намного хуже, более подавленным, негативно настроенным в отношении их союза. Оказалось, что в конфликтных и стрессовых ситуациях женщина с ярко проявленным страхом быть брошенной ведет себя намного агрессивнее по отношению к партнеру: может зло иронизировать, высмеивать, уничижительно высказываться и даже открыто нападать на партнера, проявляя так называемую защитную агрессию.
Признаки эмоциональной зависимости
Бомба замедленного действия
Страх быть брошенной или брошенным, зависимость от отношений, эмоциональное слияние с партнером изучалось в психологии не намного меньше, чем атомная бомба в физике. В желании слиться с партнером тоже заложена бомба замедленного действия – защитная агрессия на тот случай, что партнер бросит, оставит в одиночестве, как это сделали когда-то родители. На скрытую угрозу партнер рано или поздно отвечает ожидаемым образом – уходит, изменяет, отвергает.
Поражая своими выводами непосвященных, психологи утверждают: страх быть брошенным рождается еще в раннем детстве или даже еще раньше – в утробе матери. Отложив в сторону эзотерические концепции о карме и перевоплощениях, психоаналитики утверждают: на плод оказывают влияние эмоциональные и физиологические процессы в организме матери. Например, в момент стресса в кровь выбрасываются соответствующие гормоны, которые передаются плоду через плаценту – и плод по своему переживает страх. Или при физиологических сбоях в организме матери плод не получает достаточно питательных веществ – и это переживается как угроза жизни. Отдельная история – переживания будущей матери по поводу беременности, мысли о желанности или нежеланности ребенка, об аборте.
Но и это отложим в сторону. Возьмем вполне понятные отношения в семье в раннем детстве.
Лиз Бурбо в своей книге «Пять травм, которые мешают быть самим собой» описывает в числе других распространенных психологических проблем – травму отверженности и травму покинутости. Схожие на вид, они имеют разную природу. Травма отверженности формируется раньше на линии времени (период от зачатия до года), и затрагивает само право на существование. Она происходит, когда ребенок чувствует себя нежеланным, отверженным, ненужным, мешающим родителям – в его сознании поведение сначала родителя, а потом и партнера отпечатывается как «я тебя не хочу». Классический пример такой травмы - нежеланный ребенок (в том числе, где отец ушел из семьи – отверг еще до рождения); ребенок, который родился не во-время и чувствует, что мешает родителям реализовываться в других областях жизни; или ребенок не того пола. Часто родитель не отвергает ребенка сознательно, но ребенок чувствует себя отвергнутым по какому-то определенному поводу – после обидного замечания родителя, когда кто-то из родителей переживает гнев, никак не связанный с ребенком и тд. Эта травма результирует в сложности с принятием себя и отдаванием любви партнеру.
Травма покинутости происходит в возрасте до 3 лет, когда ребенка оставляют. Так чувствует себя ребенок, который вынужден разлучаться с родителями в раннем возрасте, например, по причине болезни или жизненных обстоятельств. Такую травму можно предположить у детей, воспитывавшихся даже самыми любящими бабушками-дедушками, или тех, кто много времени в раннем детстве проводил с другими взрослыми вместо мамы и папы. Другая возможная основа для переживания покинутости – появление другого ребенка в семье или развод родителей. В сценарии партнерских отношений, который подсознательно формируется при травме покинутости, роль партнера звучит так: «я не могу с тобой, я должен уйти». И каждый эпизод этого сценария – сначала с родителями, потом с партнерами - снова активирует травму покинутого ребенка:
Покинутым заставляет чувствовать себя родитель противоположного пола. Травму отверженного провоцирует родитель своего пола. Как это происходит? Это необязательно драматичные отношения в семье. Для нежной детской психики травмой может стать любой дефицит любви, внимания, признания, даже если это проявляется лишь в одном из многих аспектов отношений. И чаще всего та же травма есть и у родителя, который наносит ее ребенку. Разные травмы могут накладываться друг на друга, но всегда есть основная, при работе с которой можно исцелить и другие травмы.
У Татьяны было счастливое детство: мама заботилась, папа баловал, покупал подарки, называл своей принцессой. Но маму побаивался и конфликтов с ней старался избегать, зачастую предавая интересы дочери. Любовь к обоим родителям не позволила даже осознать чувства предательства, ведь это означало бы признать себя бессердечной. Татьяна вышла во взрослую жизнь со сценарием отвержения. Вытесненные чувства к матери проявлялись с конфликте с начальницами на работе, а недовольство отцом выплескивались на мужа вплоть до болезненного развода, инициатором которого стал муж, но создателем – она сама.
В более позднем возрасте на детские травмы наслаиваются особенности отношений родителей. Например, мужчина молчит – просто молчит, без скрытого смысла. А у женщины в ее детском опыте есть такой чип: отец молчал, когда обижался на мать, - и она суетится вокруг, пытается задобрить, искупить несуществующую вину, - партнер не понимает и раздражен. Или женщина встречается с подругами. Отказать ей в этом невинном удовольствии супруг не может, но в нем оживают детские эмоции о том, как мать бросала его и отца ради таких девишников, возвращалась с них навеселе, - и взрослый мужчина ведет себя так, что в следующий раз женщина вынуждена врать о срочной работе, чтобы поболтать в кафе с подругами. Связь двух событий чаще всего не прослеживается сознательно, - оживают не воспоминания, а пережитая боль, которая и заставляет действовать нерационально.
Маски прочь!
В результате переживания болезненных чувств формируется защитный механизм – маска, надеваемая на боль, чтобы хоть как-то от нее отстраниться. Маска, которая прикрывает боль отверженности, называется маской беглеца. Если зависимый стремиться в отношения, то «беглец» может избегать отношений, опираясь на печальный опыт: близость приносит боль. Если все же входят в отношения, то всегда наготове сами их покинуть, поскольку не верит в свою способность быть любимым не хочет быть брошенным снова. Телесно, в отличие от зависимых, беглецы как будто стремятся занять в пространстве как можно меньше места, быть менее заметными – у них узкое худое тело, маленькое лицо и глаза, в которых часто можно наблюдать «отсутствие присутствия», поскольку бегство часто происходит в область интеллекта, духовных практик, фантазий. Часто беглец отвергает телесность, сексуальность, деньги, таким образом провоцируя дефициты всего этого в своей жизни. Такой ребенок в детстве не доставляет проблем родителям, поскольку тих, погружен в себя, что еще закрепляет маску через поощрение взрослых. Внешне тело производит впечатление остановившегося в развитии, скрюченного, зажатого, и часто бывает асимметричным, с кожными проблемами. Могут быть выражены не все телесные признаки беглеца, что говорит о менее глубокой травме. Беглецы обычно рано взрослеют, чтобы отгородиться от детской боли. Печально, что ни возраст, ни побег не исцеляют травму.
В случае травмы покинутого ребенка формируется маска зависимости: человек становится чрезмерно зависим от мнения окружающих, не ценит себя пока не оценили другие, да и тогда стремиться обесценить похвалу. Такой человек нуждается в поддержке, вплоть до физического уровня испытывает потребность опереться, прислониться к кому-то или чему-то, так как тонус тела снижен. Подвержен печали и сменам настроения, глаза грустные. Испытывает страхи остаться в одиночестве, спать одному, да и вообще страхов под маской зависимого таится много.
И часто маска зависимости оборачивается позицией жертвы – таким состоянием, которое транслируется окружающим как «пни меня – оправдай мои надежды». Жертвенность призвана создавать проблемы, часто со здоровьем, с целью привлечь к себе внимание. Впрочем, жертвой зависимый бывает не всегда. Другой полюс зависимости – спасатель. Для родственников алкоголиков и наркоманов создаются психологические группы поддержки со-зависимых, потому что те, кто спасают своих заблудших родственников, тоже зависимы - роль спасателя удовлетворяет внутреннюю потребность быть оцененным собой и другими. В этом реальный двигатель спасательных операций, а не в надежде на чудесное исцеление партнера (статистика неумолима – исцеление происходит крайне редко, но зависимому легче переживать кошмар совместной жизни с пьющим или изменяющим супругом, чем остаться в одиночестве). Спасатель может взять на себя ответственность за сестер и братьев, за партнера, стремиться помогать коллегам по работе и даже незнакомым людям. Рассчитывая на позитивное внимание в ответ и не получив его, спасатель ввергается в депрессию. Часто занимает «детскую» позицию, капризничает, требует помощи и внимания.
Для людей с маской зависимости характерно чрезмерно драматизировать события. Зависимый человек может неадекватно эмоционально реагировать на незначительные поводы и беспокоиться по поводу того, что еще не произошло. Это происходит потому, что оживают сразу все болевые эпизоды оптом.
В молодой семье муж не пришел вовремя с работы. Мать утешает вчерашнюю новобрачную: «Ну почему сразу «бросил»?! Что ты сразу о плохом?! Может, он просто под машину попал». Именно так заставляют драматизировать простые события травмы покинутости и брошенности – похожие по результату, но разные по происхождению распространенные психологические особенности родом из детства.
Обе травмы оставляют на психике кровоточащие раны, которые каждый пострадавший переживает по своему. Время тут не лечит, лишь покрывает тонкой розовой кожицей до следующего эпизода. К счастью, эти раны можно исцелить раз и навсегда, и тогда появляется шанс изменить сценарий.
Чего боишься, то и происходит
В возрасте до трех лет, то есть задолго до сознательных женско-мужских отношений сценарий этого страха – партнер меня не любит, не ценит, смотрит на сторону, готов бросить и тд. – уже готов к реализации. Можно предположить, что через фильтры этого подсознательного сценария происходит выбор самого подходящего актера на заранее написанную роль бросающего партнера. Актер, играющий Отелло, может быть добрейшим человеком, но роль есть роль, особенно, если Дездемона провоцирует.
Со страхом быть брошенным связан введенный психологами термин «эмоциональное слияние». Это ситуация, когда любимый человек становится единственным светом в окошке. Возникает желание слиться с партнером в прямом и переносном смысле: «Люблю больше жизни», «На все готов/готова! » и тд.
При слиянии размываются границы между двумя личностями: «Ты все для меня, я живу твоей жизнью – разве ты против?!» А партнер рано или поздно начинает протестовать, потому что с таким растворением связано много скрытого негатива. Во-первых, это вторжение на личную территорию партнера и перекладывание на него ответственности за свою жизнь и за отношения (раз без него жизни нет, то он за все отвечает). А партнер не является родителем и не обязан залечивать детские травмы. Да и вообще, гнет ответственности еще никого не обрадовал. Во-вторых, страх что-либо потерять рождает защитную агрессию. А там, где «жить без него не могу», кипит, пожалуй, не меньше, чем гнев и ненависть. Кстати, ненависть Ошо называл перевернутой любовью.
Лариса, 31 год, рассказывает: Когда мы приходили в кинотеатр, он демонстративно засовывал руки в карманы возле кассы, и я покупала билеты. Когда однажды возмутилась, он развернулся уходить, и я бежала за ним с криком: «Только не уходи, я не смогу без тебя жить! », - он милостиво вернулся и позволил купить себе мороженое. Мог опоздать на два часа или вовсе не придти, обманывал меня». Если вы сейчас поймали себя на жалости к Ларисе – полно-те! В этой истории агрессии с килотонну с обеих сторон. Тот же самый мужчина сейчас ведет себя совершенно иначе в своих следующих отношениях, а она исцеляет свои детские травмы с помощью терапевта и учится держать свои границы и не вторгаться за чужие.
Что же происходит в ответ? На агрессию только просветленные отвечают улыбкой, а обычные люди – ответной агрессией. Но так как эмоции тут непрямые, невысказанные, а на поверхности лишь большая любовь, то претензии предъявлять как-то... Странно. Легче сбежать, чем копаться в сложном вареве противоречивых чувств. И – бинго! – сценарий приведен в исполнение.
Где же любовь?
Эта мысль может показаться крамольной, но... Во всех этих страстях нет любви. Подсознание заставляет провоцировать ситуации, в которых вытесненные эмоции в адрес папы или мамы могут выйти на поверхность. Это шанс преодолеть боль и исцелить детские травмы, чтобы, наконец, начать жить собственную жизнь, и перестать быть заезженной пластинкой, раз от раза выплескивая все больше боли на нового партнера.
Выход из этой ситуации там же, где и вход – в исцелении детских переживаний в адрес родителей, которые переносятся на партнеров. Может быть, партнер заслуживает всех негативных эмоций в свой адрес, а может это все подсознательные проекции, которые мешают увидеть и полюбить реального человека. Если сильные любящие фигуры родителей не стали опорой для личности, их можно выстроить самостоятельно путем несложной самостоятельной работы. Это дает ощущение защищенности, уверенность в собственной ценности и здоровую автономию в отношениях, где партнеры не навешивают друг на друга свои детские обиды и боль. И тогда рабы любви получают свободу переписать свой сценарий отношений. Никто не гарантирует, что это будет мелодрама со счастливым концом, но осознав причины любовных неудач и взяв на себя ответственность за их решение, вы получаете возможность выбора иного сюжета помимо драмы с элементами триллера.
P. S.: Психологи Колумбийского университета провели эксперимент, чтобы понять, влияет ли женский страх быть брошенной на крепость союза мужчины и женщины. Более года исследователи наблюдали за парами, которые, по итогам первоначального опроса, отличались по уровню страха быть брошенной у партнерши. Через год, при повторном опросе, выяснилось, что пары, где женщина имела значимо более высокий уровень страха распада отношений, действительно, распадались гораздо чаще. На следующем этапе исследования экспериментаторы постарались выяснить, как именно страх быть брошенной провоцирует партнера на разрыв отношений. Для этого участников эксперимента попросили наблюдать за своими мыслями, чувствами, реакциями на партнера в течение недели. Выяснилось, что в парах с высоким страхом быть брошенной, партнер женщины после трудных разговоров, конфликтных ситуаций чувствовал себя намного хуже, более подавленным, негативно настроенным в отношении их союза. Оказалось, что в конфликтных и стрессовых ситуациях женщина с ярко проявленным страхом быть брошенной ведет себя намного агрессивнее по отношению к партнеру: может зло иронизировать, высмеивать, уничижительно высказываться и даже открыто нападать на партнера, проявляя так называемую защитную агрессию.
Признаки эмоциональной зависимости
- Взятие на себя ответственности за все неудачи, а также за чувства и поведение партнера (он такой, потому что я недостаточно хороша (добра, сексуальна, красива и тд.)
- Трудности в осознании и выражении своих эмоций.
- Зависимость от оценки и реакции окружающих; трудно принимать комплименты и похвалу.
- Не складываются отношения (повторяющийся сценарий отношений).
- Страх испытать боль, быть брошенным.
- Трудности в принятии решений.
- Свои интересы на втором и далее месте после интересов партнера.