28 мар. 2017
1740
Продолжаем разбирать функционирование «любовного» треугольника с уехавшим в мечты сексом. Два предыдущих разбора с точки зрения комплекса неполноценности и комплекса брошенности здесь:
Когда желанный возлюбленный далеко, а близкий партнер нежеланен, мы получаем гарантированную дистанцию. Но зачем нам нужна эта дистанция, если мы так хотим близости? Наше желание побеждает страх. Страх, приходящий из нашего далекого прошлого.
Если в детстве наша безопасность была нарушена, если тот, кто должен был заботиться о нашей безопасности и стабильности, сам был крайне нестабилен или опасен, главным нашим оружием будет дистанция. Что если ни с того ни с сего ваша мама вдруг била вас по голове, и вы смогли ей дать отпор, только когда стали подростком? Что если вы выросли с непредсказуемым отцом, который то вел с вами длинные беседы, то признаваясь в любви, то нападал, обесценивал, а то и бил в своих депрессивно-агрессивных состояниях. Что если вы выросли на войне между родителями, и ваше детство территория этой войны? А если кто-то из ваших родителей имел психиатрический диагноз или был алкоголиком?
Дональд Калшед в хрестоматийной книге «Внутренний мир травмы» подробно описал, как формируется архетипическая защита внутреннего демона. Этот демон охраняет тебя от травмы, а так как эта травма была связана с близостью, заодно и от близости, оберегая тебя крепостными стенами отстраненности. Дистанция, связанная с опасностью вторгающегося другого, возникает не только в ситуациях физического насилия, но и в более мягких случаях. Так человек, наблюдающий модель, в которой мама вечно недовольна папой и срывает на нем свою несостоятельность, а папа убегает от нее в гараж к друзьям или на дачу, тоже копирует эту мягкую модель избегания. Вечно ускользающий от глубоких отношений мужчина или женщина могут отыгрывать эту модель избегания, не осознавая ее детских корней и находя множество рациональных и взрослых объяснений для своего поведения. Но внутри мы найдем испуганного ребенка, которого нужно успокоить и переформировать его недоверие к близости. А эта серьезная задача решается в длительных и безопасных близких отношениях. Это одно из существенных обоснований продолжительной терапии, занимающей годы.
Когда желанный возлюбленный далеко, а близкий партнер нежеланен, мы получаем гарантированную дистанцию. Но зачем нам нужна эта дистанция, если мы так хотим близости? Наше желание побеждает страх. Страх, приходящий из нашего далекого прошлого.
Если в детстве наша безопасность была нарушена, если тот, кто должен был заботиться о нашей безопасности и стабильности, сам был крайне нестабилен или опасен, главным нашим оружием будет дистанция. Что если ни с того ни с сего ваша мама вдруг била вас по голове, и вы смогли ей дать отпор, только когда стали подростком? Что если вы выросли с непредсказуемым отцом, который то вел с вами длинные беседы, то признаваясь в любви, то нападал, обесценивал, а то и бил в своих депрессивно-агрессивных состояниях. Что если вы выросли на войне между родителями, и ваше детство территория этой войны? А если кто-то из ваших родителей имел психиатрический диагноз или был алкоголиком?
Во всех этих случаях ваше доверие к миру и другому будет подорвано, и лучшей защитой будет держаться подальше от этого близкого врага. Тогда, как только другой переходит в статус близкого, на него переносится образ преследователя из прошлого, и автоматически выстраивается дистанция. А сексуальное желание перенаправляется на далекого, а потому безопасного, другого. В своей работе я множество раз встречался именно с такой динамикой.
Дональд Калшед в хрестоматийной книге «Внутренний мир травмы» подробно описал, как формируется архетипическая защита внутреннего демона. Этот демон охраняет тебя от травмы, а так как эта травма была связана с близостью, заодно и от близости, оберегая тебя крепостными стенами отстраненности. Дистанция, связанная с опасностью вторгающегося другого, возникает не только в ситуациях физического насилия, но и в более мягких случаях. Так человек, наблюдающий модель, в которой мама вечно недовольна папой и срывает на нем свою несостоятельность, а папа убегает от нее в гараж к друзьям или на дачу, тоже копирует эту мягкую модель избегания. Вечно ускользающий от глубоких отношений мужчина или женщина могут отыгрывать эту модель избегания, не осознавая ее детских корней и находя множество рациональных и взрослых объяснений для своего поведения. Но внутри мы найдем испуганного ребенка, которого нужно успокоить и переформировать его недоверие к близости. А эта серьезная задача решается в длительных и безопасных близких отношениях. Это одно из существенных обоснований продолжительной терапии, занимающей годы.