У меня нарциссизм, ПТСР, невозможность внутреннего изменения. Как жить?

Проблема довольно обширная. Расскажу вводные, которые, думаю, помогут вам понять меня лучше. Я мужчина, мне 26 лет. В 12 лет попал в аварию с мамой. Мама не выжила. Я видел все в мельчайших подробностях. Видел её лицо, видел, как она захлебывается кровью. Несколько лет после этих событий будто стёрлись из моей памяти. Недавно родственники рассказали мне, что я после этих событий стал замкнутым, тревожным. Звонил бабушке, чтобы спросить вернётся ли она сегодня с работы. Совсем недавно обнаружил записи по делу об аварии. Вычитал все подробности вскрытия. Плакал. Конечно, я любил маму. Однако относительно недавно стал относиться к ней иначе, так как узнал/отрефлексировал её поведение и подробности моего воспитания. Мама родила меня в 18. Она не нагулялась. Часто уходила на тусовки, оставляла меня трёхлетнего (может, и младше) одного дома. До сих пор помню, как я однажды проснулся в пустой квартире. Надел папины (он работал в другом городе) сапоги, накинул лёгкую курточку и выбежал на улицу. Бегал по району и плакал. Ещё моя мама часто изменяла папе, потом отчимам. Нередко я становился частью её романтических приключений. Иногда заставал её за изменой. Опыт этот мне кажется кастрирующим. В тех ситуация чувствовал себя униженным. Испытывал ревность и впадал в аффект агрессивный. С тех пор я боюсь женщин, но и утверждаюсь через них. Мне патологически нравится нравиться. Я одержим «победами» над женщинами. Возможно, дело ещё и в том, что меня всегда окружали сильные женщины. Этакий матриархат. После гибели мамы я жил с бабушкой в однушке. Было тяжело. Нет свободного пространства. Первый год я заботился о бабушке, так как она много пила. По полу были разбросаны бутылки из-под пива. Ещё бабушка курила, от меня всегда пахло сигаретами. Об этом мне напоминали в школе одноклассники и учителя. Было стыдно. Унижало бедственное положение. Почти весь день бабушка смотрела телевизор, иногда до глубокой ночи, иногда включала его в 6 утра. У меня, по ощущениям, не было собственных мыслей, только голоса из телевизора. На мои просьбы перестать курить или делать телевизор тише не реагировала. Мне не хватало пространства ни физического, ни психологического. Мы только ссорились. О трагедии мы с бабушкой не говорили. Это будто умалчивалось. Мне сейчас очень хочется об этом поговорить. В целом чувствую, что не высказал будто чего-то и во мне слишком много этого. Стал в последнее время чаще об этом думать. Раньше я свое прошлое не анализировал: изолировался от себя и от людей, но было это неосознанно. С тех пор, как начал заглядывать внутрь себя и людей, стало хуже. Думал, что должно быть наоборот. Страшно, что никогда не не станет лучше. Недавно думал, что мой ум является одиноким. Он не требует выражения себя, не ищет контакта с людьми. Мне привычно жить в своих смутных ощущениях. С папой отношения тоже были странные. Как вы уже поняли, у меня были отчимы. Всего их было два. Мама никогда не оставалась одна. Но, вступая в отношения, продолжала гулять и изменять. С папой мы начали плотнее общаться после моего совершеннолетия. Мы обсуждали беспорядочный секс, его проблемы в браке. После развода с его второй женой стал его психологической помощью. Он меня бесил. Мы послали друг друга, но начал именно я. Стыдно. Я сильно себя виню, так как полтора года назад папа умер. Думал, что ничего не буду чувствовать, но был в истерике несколько дней. До сих плачу, когда вспоминаю папу. Иногда виню себя в его смерти. Он хоть и умер от воспаления лёгких, но перед этим пил, находился в предсуицидальном состоянии. Говорил, что хочет повеситься. Мне зотелось удалиться от ответственности за отца. Сейчас мне невыносимо стыдно. Я будто убил отца, ведь своим невниманием я довёл его до такого состояния. Он не хотел жить, потому и дошло до воспаления лёгких. Год же назад от рака умерла бабушка, что стала мне второй матерью, хоть и такой же холодной, как мёртвая мать. Видел её немощь, её страдания. У неё ещё и инсульт был, поэтому наблюдал распад её личности. С тазиком ловил её рвоту, состоящей из чёрной крови и детского питания. Она стала почти, что скелетом. Иногда мне снятся сны, что я беру на руки мумию, которая растекается и распадается у меня на руках. Когла первый раз увидел бабушку на больничной койке в её собственных испражнениях, впал в истерику. Плакал часа два. Ещё недели две сидел с ней периодически. Мне не нравилось с ней сидеть. Мне было страшно, мерзко. Я её поил, но иногда она не хотела пить и мимически выражала недовольство. Я бесился. Меня она раздражало. Мне и за это стыдно. Кажусь себя человеком падшим. Теперь что имею сейчас. После гибели мамы стал холоднее, менее чувствительным. Мой эмоциональный интеллект мне кажется низким. Я не интересовался никем, кроме самого себя, хотя и внутрь себя заглянуть не мог. Предполагаю, что это результат защитных механизмов. Есть проблема с ощущениям собственной зрелости. Я мягкий человек, уступчивый. Но, несмотря на мою флегматичность и меланхоличность, я легко становлюсь эмоциональным: взрываюсь, могу нагрубить, хочу совершить физическое насилие. Мои эмоциональные реакции, выходящие за рамки привычной фоегматичности, аффективны. Они неалекватны. Я вообще пассивный, меня в чувство приводит только мания, одержимость чем-то или кем-то. Есть у меня подозрение, что я нарцисс. Резко ощущаю отсутствие идентичности и цельности. Легко уязвляюсь, становлюсь грубым от ощущения опасности (вот это сейчас волнует больше всего, я хочу полноценно чувствовать, находиться как бы над эмоцией, хочу быть самоироничным, но каждый раз шутка в мою сторону или чей-то успех в чем угодно – повод для самокритики, ощущения себя неполноценным и ощущения себя в опасност). Я неадекватно реагирую на мир. В целом мир мне кажется враждебным. Хотелось бы, чтобы моя агрессия была контекстна и уместна. В течение дня могу ходить погруженным в себя (но без мыслей и внутреннего диалога) и механически говорить с людьми, работать. Я не могу общаться с людьми. Мне тяжело. Такие дни не остаются в памяти. Возможно, это причина, из-за которой я не помню тех лет после аварии. Меня как бы вот нет в дне, я просто посторонний. Каждый день ощущаю стирание «я», мне будто каждый день нужно заново себя собирать. Я спонтанно складываю картинки мира, но никогда – картины. Моим картинкам мира отведен срок мушиной жизни. У меня ограниченный, почти механический набор реакций и паттернов. Подумал, что мне страшно шутить новые шутки или думать новые мысли, так как неудача уничтожит моё эго. Это мешает, так как я работаю преподавателем. Эта работа только заостряет мой нарциссизм. Иногда думаю о суициде. С каждым годом мысли все более мрачные. Кажется, что могу совершить суицид, хоть и боюсь смерти.